Наталья Беляева (Ерух) - Струны души

Пошатнулось небо в волнах моря,
на изломе судьбы, без веры, мечты
даль неба стала в мгновение непрозрачная,
словно черный платок надела надежда…

Кому любовь их так мешала?
Кто закрыл ворота рая?
Взывает ветер, а тишина мечтает,
чтобы с небес сердца не упали!
Чтобы свет сиял, не угасая,
и слезы… в горле, чтобы не пекли,
Сны бы отболели преждевременно,
все бы в правду верить могли…

Еще Вена смеется
Беззаботными опереттами,
Еще никто не знает,
Что есть такой город Сараево,
Даже знатоки географии
При слове «Сараево»
Не вздрагивают и не слышат
Эхо выстрелов, грохот
Автомобиля-игрушки:
Еще диковинки, а не катафалка,
Еще
Музыку – горстями, поэты
Играют в декаданс,
Мечтают о смерти – такой кроткой,
А мастера кисти
Играют скрипками красок
Смешную фугу «весна».
Еще
Жизнь кажется легким вальсом
С привкусом предчувствия (к кофе),
Еще
Девочки читают Мопассана и Флобера,
Молодежь цитирует Фридриха Ницше,
И не знает, какого он цвета —
Фарш из человеческого мяса,
Как ползают вши
По шерсти серых шинелей,
Как умирают от тифа
Юноши поседевшие,
Как слепые солдаты
Плетутся в тумане хлора —
Зеленого и едкого,
Как косят косари-пулеметы
Человеческую траву,
И рвут плоть
Кусты колючей проволоки.
Ещё. Ещё. Ещё.
Ещё. Ещё. Ещё.

Жадно читаю тебя между строк понравившихся записей,
Будто ныряю в глубины горизонта безмерного…
Расстояние между нами – тоненькая черточка на карте
в Яндексе
В разрезе пространства метафизически-эфирного…

Жадно читаю тебя, словно Библию… черным по белому…
Хочется стать частичкой важного текста…
Я… тайком… исповедуюсь стихами… миру целому…
Символы – прикосновения клавиш к сердцу трепетному…

Жадно читаю тебя… рассматривая лунные кратеры
Каждые крапинки, или точки воображаемой вечности…
Импульсы нежные находят вслепую души индикаторы…
Ты же являются сутью
Мечтательной моей действительности…

Такая еще юная, и такая уже мудрая.
В двадцать с лишним выдержала все.
Она любила и была безумна,
Она страдала и мучилась за то.
Она уже знала, что такое разлука,
Что такое измена, что такое синяки…
Она – красивая, но почему-то так грустно
Лежит улыбка на ее лице.
Все сердце в шрамах, головушка в муках,
Душа уж видит свет в конце…
Но надо жить, дорогая, послушай:
У тебя же сын!!!
Его рука в твоей руке…

Всю ночь ссорился ветер, словно проповедовал, что осень —
всего лишь на всего время перемен…
К нему бы привыкнуть?..
отбирая у мира тишину, наступает ненасытная стужа…
раздевая деревья, расшатывая небо дождем, идет осень
на зиму… под тяжелым бременем туманов густеет без солнца
мрачный воздух, дарят и похищают покой бескрайние
пожары листопада… исчезает и появляется снова, как
призрак вчера – печальный день…
Заплаканная душа этого мира не умрет, пока Память Живая!

Жизнь – это будней течение,
Любовь – душевное жжение.
Ушедшая пора – простое «забуду»…
Уже осень – так много грязи всюду.
А еще, нападали каштаны —
Ликуют все больные раны.
Одиночество – предлог к размышлению,
Или верный следующий мой шаг к преодолению.

Жизнь – это путь из камня или глины,
Она такая хрупкая, словно хрусталь.
Часы удерживают минуты-былины,
Счастливые мгновения, ушедшие вдаль.

День сегодняшний станет вчерашним,
Вокруг нас свет, правдивый без прикрас,
Очень важно, что кто-то опора в настоящем,
А в каждой судьбе есть на все свой час.

Уныло смотреть на мир
через окно больницы.
Это чувство многим знакомо.
На дворе всюду бурлит
весна, светит солнце, небо
голубое, трава зелёная…
Только в последнее время
совсем ничего не радует.
Жизнь течёт, как талая вода —
то бурно, то медленно…
Встречая преграды на своём
пути, словно заторы в половодье.
И всё существование, кажется
каким-то сном, но уже не цветным,
а чёрно-белым. Поблекли, потускнели
краски, как в последний день осени.

Опустошила бутылку, сделав ни один глоток,
За любовь, что придёт в гости.
Прилетит сюда, как мотылёк,
На искристую, оранжевую простынь.

Крылья склеены, словно бантиком.
Он прикреплен здесь магнитиком.
Лучше быть немного романтиком,
Чем просто сухим аналитиком.

Конец или начало – одиночество?..
любовь умирает без указания Бога…
в дырявых карманах ничего, кроме пустоты,
той, что мучает тревогами души,
лишь катится ветер шумным рокотом
аллеями парка, по улицам города…
нет людей, ни веселых «привет!»
искалеченные болью мысли беззаботные
вцепились в облака, словно хотят летать,
а не умирать в сражениях с собой:
за право любить и любящим быть,
за уверенность общую, за Веру в дороге!

Мы ходили по грибы,
Зайца испугались,
Спрятались мы за дубы,
Растеряли все грибы,
Потом засмеялись —
Зайца испугались!

У кого-то поэзия пахнет лимоном,
У кого-то – паслёном,
Чья-то – просто ванильным сахаром
С кофе, собственно, с мартини…
У меня же стихи благоухают морским озоном,
Тропическим циклоном
С привкусом слез,
Свободолюбивым характером белых дельфинов…
Кто-то лирику творит из бесчисленных снов,
Из грёз сокровенных,
Из воспоминаний, из эмоций,
Закаляет куплеты из стали…
А я из чувств неземных и безумных,
Самых сокровенных
Рифмую в сердце аккорды любви,
Чтобы песней стали…

Как закурлычет юг журавлями,
сотлеет перепаханная стерня —
подыши небом,
солнцем и дождями,
оставь на потом
беззвучность знания,

пока в бесконечности небосвода,
в азах живой девственности алтаря,
лучом чистым
ласково трогает
зарю вечернюю
утренняя заря…

Здесь работаю. На востоке Европы.
В окружении псов. Неуклюжих и милых.
Людей унылых или пьяных.
Или трагических, как у Августа Стриндберга.
На письменном столе стиха консервы.
Перчатка. Письма. На окне – чернила.
Посреди комнаты кресло стоит
из гробницы Тутанхамона.
Покоится пока что бумага,
но трудно. С нитроглицерином.
Моё время. Моё тело. Моя жизнь.
Всё для одноразового употребления
как платье какое-то бумажное или салфетка.
Определённой является только тень в углу комнаты
чёрной такси, что увеличивается год от года.