ОЛС - Я – дерево, которое костёр

Блистай зарёй, красавица Востока!
Кастальских вод поверхность вам дарю!
Полярною звездой мерцают строки!
Благодарю! Я всех благодарю!

Опять движение! Мы поймали ветер!
Лети кораблик! Плещется волна.
Лицо свежее утра, весь я светел,
Я покоряю дни и провода.

И словно страшный сон: в нём море и корабль,
И я иду на этом корабле,
И туча, как свинцовый дирижабль,
Хлестнула молнией по мачте и корме.

Я тут же сдался, зазвенели стёкла
Моих исканий, планов и побед,
И позолота на боку поблекла,
И праздник жизни был сведён на нет.

А капитан сидел в своей каюте
И жёлтым ногтем зло чертил маршрут
На старой политической, но карте,
И оценил бокалом виски труд.

Корабль резал море длинной-длинной,
Местами рваной и зиззагом полосой,
И юнга из корзины с кислой миной
Кричал: «Братва! Пока что горизонт пустой.»

В него летели тухлые объедки,
И юнга, вытирая их со лба,
Бросал в ответ сидение табуретки,
За ней летела и подзорная труба.

Потом слезал и подбирал осколки,
Садился есть, нахмуренный и злой,
И, вытирая рот углом футболки,
Мирился до утра со всей братвой.

Ему вручали красную пилотку,
В стакане подавали крепкий чай,
И боцман говорил: «Пьём за Чукотку!»
А штурман возражал:
«Нет будем пить за музы хриплый лай!»

И юнга голосил: «Какие свиньи!
Зачем мне влили вместо чая ром?»
А лоцман спрашивал: «Кто это свиньи?»
И драка превращала всё в погром.

Ломалась мебель и хрустели кости,
На стол взбирались чьи-то башмаки,
И все кипели яростью и злостью,
Печатая друг другу синяки.

И ровно в полночь открывались двери,
В проёме появлялся капитан,
И все матросы с юнгой, словно звери,
Бросались на него, крича: «Таран!»

Но капитан был сделан не из слабых
Он гвозди гнул руками в кренделя,
Всех нападавших стиснув в мощных лапах
На палубу ступал и тру-ля-ля.

И новый день встречает, в море пенясь,
Синеет нескончаемая даль,
И солнце медленно, совсем не кренясь,
Вступает на небесный пьедестал.

Проснулась муза, словно птичка в клетке,
Забилась в ней, как травка на ветру,
И стала подбирать со дна объедки
И теребить гитарную струну.

Она запела страшно хриплым лаем
И трогала рукою восемь струн,
И начала с того, что все не знают,
И в этом её голос утонул.

Скрести сусеки с каждой новой рифмой,
В иллюзиях плескаться голышом,
Я не хочу, но жизнь однообразно тиха,
Пока я в ней богатство не нашёл.

Ведь жить в иллюзиях довольно интересно,
Не надо в буднях заедать себя,
И словно зуммер во всех трубках повсеместно
Не будет нудно жизнь сжигать меня.

Мой милый друг! Мой дорогой читатель!
Я буду жить в иллюзиях и снах,
Я начинаю жить, как реалист-мечтатель,
И буду взвешивать на призрачных весах.

Там, где нет тайн, там мне неинтересно,
Там всё открыто было без меня,
Там всё и без меня уже известно,
Бесспорно, там умру со скуки я.

В моём окне большой простор для мысли,
Лишь скуку навевает свод проблем,
А фразы «как обычно», «как всегда» вчера прокисли,
Мой ум не терпит даже запах схем.

Но чувствую, как леность наступает,
И жизнь меня совсем не веселит,
И, кажется мне, тускло догорает
Передо мной её последний хит.

И я устану, сяду на скамейку,
И буду проводить на ней весь день,
И не хочу искать в стене лазейку,
В которую за мной не просочится лень.

Пойдём со мной, в тебе таится тайна,
Мне близок вкус твоих речей и снов,
Ты неизвестно словно слово «сплайна»,
Тебя я долго познавать готов.

Идём! Забудь дома-коробки
На берегу озёр моей реки,
Я разожгу огонь, и на двухместной лодке
Огню возить мы станем ветки и стволы.

Каждый хочет уюта,
Каждый хочет тепла,
Каждый хочет, чтобы рядом
Сладко спала жена.
Каждый хочет о войнах
Узнавать из газет,
Хотя лучше, когда
Этих войн совсем нет.

Я однажды подумал: мне б уехать с тобою
На хрустальной карете далеко-далеко,
Где прибрежные камни море гладит волнами
И лазурною пеной оживляет песок.

Я однажды подумал: ты – моя королева!
Я построю тебе самый лучший дворец!
Но ты лишь рассмеялась, почесала колено
И сказала: «Пойдём, доедим холодец».

Я однажды подумал: почему я так жалок?
Почему так бездарно я жгу свои дни?
Почему я на море не вижу русалок?
Почему я на небе не вижу звезды?

Я однажды подумал: моя ниша бесцветна,
Я – художник и должен раскрасить её.
Ты сказала сквозь сон: «У тебя едет крыша».
Я однажды подумал: Да к чему это всё?

Прости меня,
Но я не знаю, что писать,
Наверно, я устал
Иллюзии питать.

Да не влюбляйся ты в меня!
Молчу. К тебе я равнодушен.
И не достоин буду я
Тебе быть самым лучшим мужем.

И не учи, и не учи
Меня любви своей вовек,
Ты ревностью свой ум погубишь,
А я такой же человек.

Мне трудно видеть твою боль
И твои ложные надежды,
И не нужна мне эта роль,
Мы не такие, как были прежде.

Мне нужно было бы замкнуться,
Чтоб не тревожить твоё сердце,
И на твой свет не обернуться,
Но я – не мастер, я – невежда.

Но я тогда был дилетантом,
Да и сейчас я не знаток,
Я праздничным лишь демонстрантом
Шагал по жизни, как уж мог.

И в своём марше я заметил,
Как ты в меня смогла влюбиться,
Как стала ты светлее света,
И я стал злиться.

И вот теперь и ты в обиде,
Твой ум, лицо, – всё выдаёт,
Ты вся как будто бы избита,
И столько вдруг ужасных слов.

Ты мне грозишь: «Наступит время,
Тебя отвергнет кто-нибудь,
И ты узнаешь столько боли,
Что не забудешь эту смерть».

Она увидела в моей руке перо
И засмеялась, выдыхая шутку,
И прозвала за грустные стихи Пьеро
И посадила в клумбу.

Она смеётся, загубив последний
Ещё не давший плода стебелёк,
Как будто я бесчувственный и медный,
Как будто я – растёр – плевок.

Не убежать – навязчивые мысли,
Со всех сторон измена и сомненья,
Я струны рвал, теперь они провисли,
Их не настроить, им нужна любовь.