Александр Балашов - Оттенки чёрного. Сборник стихотворений

Снегопад. И надежда умчится
С мокрым снегом к тебе на закат
Помню, чувствовал я: Не получится
Отыграть нам с тобой первый акт.

Эх, в антракте весёлого лета
Нам остаться бы только вдвоём!
Я б признался в любви – ну конечно
Мне не страшно – один раз живём.

В банке розового рассола
Мотается жёлтый укроп.
Всё случается снова и снова
Ну а я к зиме не готов.

И душевно я очень противлюсь.
Хоть и знаю, что тщетно всё.
Но на брови шапку надвину,
Выйду в дверь да на голый лёд.

Убедиться, что снова холод
Понаполз-окружил, задавил.
Даже Солнце и небо белые.
Я не помню, как лето прожил.

В белой стуже куётся характер
И застывшие складки лица.
Внутри ярость грохочет как трактор:
Только тронь – и сорвётся резьба.

Словно бог из замёрзшего Ада
Я с лопатою вышел в дозор.
Потемнело холодное небо.
Снова снегом завален двор.

Ветер призраком шепчет песни
Средь сосулек на ветках берёз.
Я пишу тебе это послание,
Чтоб ямщик завтра в почту отвёз.

В деревне Страшного суда
Я брёвнышки считал кастетом.
Текла ленивая вода,
Жара сменялась вдруг рассветом.
И скукота, и глупость, пыль,
И запустенье холостое —
Всё осуждает твою быль
И помнит всё твоё плохое.
Когда ж мой час? Тоска зудит.
В окне напротив паутина.
Везёт, когда ты сам паук
И осуждаешь мух невинных.

Весь мир – игра.
Выигрывают наши.
Но эти наши никого не признают.
Я среди них как овн средь барашек.
А кто нас съест, и кто же наш пастух?

Куда ведут все эти реки, тропы,
Кто режет стропы на небесной высоте?
Кто струны тянет из больной Европы.
И кто пельмень свой варит в уголке?

Никто не поцелует в щёчку
Ну или, впрочем, хоть куда.
Зачем? Отращивают зубы.
Сожрут – но скажут, что любя.

К яблонову саду вдоль курганов древних
Вёл меня отец мой, за руку держа.
На высоком древе
Вижу странну птицу.
О Земле прекрасной
Вне пределов сада
Пела нам она.

Сердце встрепетало – голос предков слышал:
Тихий родной голос
Из глубин души.
И отец сказал мне:
Сын мой! Милый сын мой…
Ты теперь их слышишь,
Ты теперь их знаешь —
Голос их запомни
И в душе храни.
Солнце стало красным, стало уж садиться.
Тени холодили слёзы на щеках.
Яблони, качаясь, тихо шелестели:
Нам пора прощаться!
Вам идти пора…
Вижу мою птицу —
Нас с отцом оставив,
На широких крыльях
Высоко взлетела
Прямо в небеса…

Вихри снежинок, нам неизвестных,
В мир наш спадают, поя свои песни.
Пепел тел бренных водных кристаллов
Сыплет и сыплет – кто их посылает?

Я их считал и глядел в небосвод:
Видел сосульку и водоотвод.
Видел кота, что сигал вниз за птичкой,
Видел, как пробует сало синичка,
Видел себя вверх ногами в сосульке,
Видел девчонку с цветком в переулке.
Видел меня и Снежинковый Бог
И снег отменил до поры – так-то вот.

По пояс в снегу, непрерывно пыхтящий,
Я чувствовал жизнь, и что я – настоящий.
Перчатки забыл и зашёл скорей в дом.
В Ад белый смотрел, что лежал за стеклом.
И думал о вас, и думал о птицах,
О жарких ветрах и о том, что не спится.

А если и мы пятиглавой снежинкой
Замёрзнем во сне незатейливой льдинкой —
Кто вынесет нас и куда потом сбросит?
Кто будет смотреть, как нас ветром уносит?

В моей душе живут креветки
И стайка мелких юрких рыб.
Изгиб волны колышет водорослей ветки
Среди гранитных серых глыб.

Улитка-совесть собирает
Весь мусор, что на дне души.
И никогда не засыпает,
Работая, одна, в тиши.

А мои рыбы – мои чувства.
Как тени средь кустов скользят.
Мелькнёт одна – и снова пусто:
Всё в ожидании тебя…

Здесь не работает ничто,
Здесь выглядят дома фальшиво.
И небо серое. Паршиво.
Всё – деньги. А без денег – забытьё.

И телезвёзды лишь в экране,
А в жизни – серенькая мышь.
Туристы смотрят город – ничего не понимают.
Ты знаешь тайну, но молчишь.

Кругом Москвы лежит Россия:
Тартария, Гиперборея сна.
Здесь молодые так бессильны —
Пьют чашу горькую науки выживать.

Настала Эра Водолея.
Зальёт грехи и всё пойдёт ко дну.
Ковчег построен – миллион за метр.
Нет денег? Встретимся в Аду…

Мы не знали, что воздух Свободы
Разметает наш мир
И убьёт.
Мы не знали ещё, что Свобода
Ничего никому не даёт.

Размагнитьте домены катушек,
Подкрутите кассеты любви.
Эта песня для нынешних ушек.
Для запертых в себе изнутри.

90-е были светлыми,
Но светилися бледной Луной.
Тени чёрные расчеловеченных
Нас толкали друг с другом на бой.

Эта песня для тех, кто не выжил.
И для тех, кто сумел постареть.
90-е были безумными
И ещё продолжают тлеть…

Пусть у тебя уже 30,
А у меня только 2.
Мне кармически пофиг —
Я не люблю номера.

Ты говоришь:
В очередь!
А я задолбался стоять.
Абсурдный, ненужный порядок —
Ведь проще их всех расстрелять.

Рисуешь ты цифру
В ладошке,
А я слюнями сотру —
Четвёртая строчка сверху
Про то, что я не люблю.

Жизнь сложилась с трудом:
Я гибок, но внутри так пуст.
Живу, словно волчий куст,
Увитый бессилья плющом.

Я потеряю тебя, как терял других —
Многих других…
Я терял их быстро, не успевая порой
Посвятить немудрёный стих.

В мимолётной улыбке лучики слёз
Светлой радуги-памяти
И тоски зной.
Ты хочешь любви, а я не могу
Её подарить —
Я хочу упиться тобой.

Неясное чувство, забытое где-то,
Заставит всмотреться в вечерний ветер
И синее небо, глубокое к ночи,
И ходы комет на Полоске Молочной.

И озарение светом прольётся:
Ведь кто-то и наше в ночи видит Солнце.
Круглая Земля укатилась вперёд.
Я лежу на спине осторожно,
Чтоб не упасть на ночной небосвод,
Не скользнуть на листы подорожника.

Выпив капель душистых подлунных,
Закрываю домишки улиток бездумных,
И иду в свет ночи на восток:
Снова розовым, ярким всё стало.
Я присяду, любуясь чуток…