Сергей Пахомов - Известь

Овечьей шкурой мир не уберечь…
Мир можно взять – и походя разрушить.
Так реки, продолжающие течь,
Аспазия, мелеют, словно души.
Оливу осторожно наклоня,
Возьму плодов немного на дорогу…
Аспазия, ты выйдешь за меня,
Отверженного небом полубога?
Природа от рождения груба,
Я быть устал, судьбу превозмогая…
Остановись, я пот утру со лба,
Аспазия. Аспазия?.. (моргая)…

Что я скопил, отдаст Фессалион…
У Греции родной – двойное горе.
Триеры загораживают понт,
Скрывая опостылевшее море.
Эгей прознал о чёрных парусах…
Я заплутал в громадном лабиринте,
Как образ твой в моих последних снах,
Без нити Ариадны, без наитий.
Аспазия, ты выйдешь за меня,
Несчастного, простого человека?
Дай руку мне… Аспазия, огня!
Огня, Аспазия, любви, свободы, снега!
В глазах темно… На беглую зарю
Наброшен плащ от края и до края…
Аспазия, тебя благодарю…
Аспа-зия… Ас-па-зия… (стеная)…

Немного белого: минога… Минута – вспомнить о былом.
Былого не было… Дорога, перед которой отдохнём.
Павлиний паводок, к причалу завозня-лодка подошла,
Полоски белого на алом: шлагбаум в образе угла.
Немного белого на алом: матерчат, перист небосклон…
Я, как оставившая жало пчела в уключинах времён,
В ключицах вечности… Завозня шуршит ноздрёю о камыш.
Былого не было. Обозней – ряд удаляющихся крыш.
Немного белого на алом: гвоздики смерти на снегу —
Весеннем, утреннем, подталом. И гнёзда, гнёзда – в берегу.
Окопы, копоть от орудий, разбитый вдребезги лафет…
Былого не было. Остуден воспламенившийся рассвет.
Как сжато судорогой тело на простодушной простыне!
Немного алого на белом… Снегирь, оттаявший в окне?

Закат был беспричинно жёлтым, свистели птички: «I love you…»,
Торчал, как шип за ухом Шолто Бартоломью,
На небе травоядный месяц, корчма дымилась за углом,
Где мне обещано, что в десять я буду больше, чем знаком
С одной приятною особой… Предвосхищая счастья миг,
Пригубил я коньяк «Особый» и дерзко заказал шашлык.
Сверкал сокровищами Агры дождь над промоиной окна,
Мне б показалась Грета Гарбо, лишь обозначилась Она —
Дурнушкой… Наслаждаясь воплями на волнах – «ретро» и «шансон»,
Я возлежал на дне (утопленник!) глаз, выразительных, как стон.
Как сволочной соратник Пестеля, но только головою вниз,
Завис я, содрогаясь весело, удобный на любой каприз.
Слезам душа моя не верила – оскоминой под кадыком —
И, несмотря на то, что веяло потусторонним холодком
От взгляда гордого Снегурочки, прилипла насмерть, как ладонь
Соседки по подъезду (дурочки) … Я уговаривал: «Не тронь
Губами мёрзлую балясину…» – кристаллизуясь, как слюда,
Всё горячей, всё безбоязненней кровь откипает ото льда.

Едва ли от белого люда есть толк и прибыток душе.
Последняя капля Иудой висит на берёзе. Драже
Весеннего града. Протока, местами из тонкого льда…
Научишься охать и окать, приехав навеки сюда.