Геннадий Васильев - Как-нибудь проживем! Книга стихотворений

чтоб все вместить, что еще не скрылось,
на чье описанье не хватит букв —
тех, что Мефодием да Кириллом
однажды выдуманы, мой друг.

Ах, Город… А мы с тобой уезжали…
И так не хотелось нам уезжать!
Ну как без Парижа нам, парижанам?
И как же Парижу без парижан?

Зачем мы из Города уезжали?..

Мы к отпуску все – полутрупы,
а мы уже – трупы с тобой.
Летят перелетные группы
в июльской дали голубой.
Томимы томлением странным,
в порыве всеобщем одном,
летят они в дальние страны,
и в жаркие все, в основном.

А мы-то – в страну Ататюрка,
где солнце не сходит с небес.
А здесь, представляете, – турки
с турчанками ходят и без.
Здесь горы по имени Тавры,
как фески, несут облака.
И веря преданиям старым,
туристы балдеют слегка.

Здесь всюду чужая культура
и всюду родные шумы.
Здесь каждый – по-своему турок,
а турки – по-своему мы.
Они говорят тебе: «Здрастье!»,
а ты им в ответ: «Мераба!»
Здесь все лишены самовластья:
наш гид – это наша судьба!

Орут бестолковые детки,
и море волнует прибой.
Сухие бараньи котлетки —
недолгой, но тоже судьбой.
А турки глядят сиротливо,
как, пользуясь «всем включено»,
мы дуем холодное пиво
и пьем ледяное вино.

…Почтив, как смогли, Ататюрка
(Кемаль Мустафа, мы с тобой!),
летят перелетные турки
назад, из Бельдиби, домой.
Там снова ставрида на ужин,
которую лопать нельзя.
Нам ужин турецкий не нужен!
Холодного дайте язя!

Турецкие кошки, Маша, не то что наши:
и тело у них – не тело, и шерсти – клок.
Живут, где попало. Едят такое, что, Маша,
твой организм никогда б усвоить не смог.

Зато как изящны, Маша! Зато как томны!
Сколько свободы в движеньях хвостов и лап!
Так, как будто бы весь этот мир картонный
для них одних специально создал Аллах!

Они, снисходя, позволяют себя погладить.
Они говорят нам (кошачий язык един):
«Вы б лучше пожрать догадались чего наладить!
Мы хоть и изящны, но иногда едим».

Такое вот, Маша, дело – чужое тело.
Ты по сравнению с ними так велика,
что, захоти сравняться, не похудела б.
Не получилось бы. Не смогла бы никак.

Но это неважно. Что нужно от кошки людям,
пускай мала она или пусть велика?
«Мур-мур!» – и ладно. И мы тебя, Маша, любим
за то, что ты говоришь на всех языках.

Вот так-то, Маша.
Но мысль я продолжу далее.
Если ты будешь кусать наших гостей,
мы отправим тебя самолетом «КрасЭйр» в Анталию,
чтобы знала ты: мир состоит из разных частей.

Мой телефон молчит, как сука,
поджавши свой плетеный хвост.
Хотя б вполголоса, вползвука
он до меня тебя донес.

Хоть шелест твоего дыханья,
хоть смех. Хоть плач, в конце концов!
Не донесет. Его молчанье
насмешкой дышит мне в лицо.

Я ненавижу эту муку.
От воскресенья до среды
мучитель мой молчит. Ни звука.
Ни избавленья, ни беды.