Сергей Гуреев - Мой удивительный февраль. Том 1. О личном и вечном

Здесь веет всё целебным духом
Лекарств и наших и других,
Вот если б Кукин то понюхал,
Куда там запахам тайги?

Здесь ежедневно процедуры
Болезных возвращают в строй.
Узрел бы это Визбор Юра,
«Он забросил бы всё,
Он бы стал медсестрой…»
Таблетки здесь дают на лапу,
Не различая по полам,
И лица шлёпаются на пол,
И режут жизни пополам.

Здесь по ночам бледнеют лица,
Слабеет дух, слабеет пресс,
Здесь сам себе бы Городницкий
Давно б поставил «Южный Крест».

Здесь от знакомого движенья
Стерильный шприц волнует кровь,
Как божество, как вдохновенье,
Как безответная любовь.

Здесь не работают налево,
А что до пьяных вечеров,
То и Егоров без сугрева
«Панамку не носил бы
и не заплевал Пьеро…»

Здесь под матрасы стелют доски,
Храня больничный этикет.
Наверно, так вот Саша Дольский
Открыл свой «фирменный букет».

Сверяют лишь температуру,
А что до песен и до струн,
То Ланцберг сам, «вертясь как дура»,
Не прикоснулся бы к перу.

Вот у Никитина был ёжик,
Он с ёлками дружить хотел,
А здесь у нас какой-то тоже
Всё фистулой в боку свистел.

Еда на нас не давит грузом,
Здесь все из каши и муки,
Ну а про то как «водит пузы»
Расскажет лучше Юлий Ким.

На воздух здесь закрыты двери,
И навевает всё тоску.
И жаворонок, я уверен,
От грусти спел бы лишь «Ку-ку!».

Иль Вахнюка спросить хотя бы,
Он согласился бы со мной: —
«Кругом медсёстры, кругом медбабы,
а обыкновенной – ни одной…»!

Здесь по утрам нас рано будят,
И банку в руки, чтоб сходил…
Ой! «Не буду, не буду, не буду, не буду,
Вон она какая большая, а я один».

Здесь осаждают туалеты,
Пока анализы не сдал.
И Туриянский, зная это,
На катафалке б прискакал.

И написал бы хулигански
На стекле карандашом: —
Это сдал В.Л.Турьянский,
Получилось – хорошо!

А мне сдавать, уж, нету мочи,
Но только вот какой нюанс:
Коли в солдаты ты не хочешь,
То только здесь – «Последний шанс».

И как ворона, и как лошадь,
И как «принцесса во лесу»
Сию ужаснейшую ношу
Прекрасно я перенесу!

Нет, не пристанет к нам зараза,
Уколов непрерывный ток,
И часть спины, точнее таза,
Напоминает решето.

Гипноз терзает мою душу,
В рентген гляжу я как в окно,
И всё, что я когда-то скушал —
На весь экран укрупнено!

И через день, через неделю
Я сам – сестра, я сам – больной.
И вдруг узнаю еле-еле
Того, кто был когда-то мной.

Дождусь ли я когда, не знаю,
Последних несколько минут,
«Когда на что-то намекая,
Когда на что-то намекая,
Меня отсюда унесут»…

Всё как-будто по заказу,
Чем-то хлынуло с полей.
Неужели с этим связан
Славный Томский юбилей?

Разнеслось весенним светом,
Грянул гром – живём пока.
И с Почтового с приветом
Налетают облака!

В страхе вздрогнули японцы,
Криком воет «Би Би Си».
А у нас над Томском солнце,
Пейте, братцы, «абисиб»!

Пейте разом, пейте дружно
Из своих могучих сил,
Ведь кому-то ж это нужно,
Чтоб реактор тут дымил!

Если где у них рвануло,
Всюду новости пестрят.
А про нас, куда б не дуло,
Ничего не говорят.

Море черноморских пляжей
Не заменит этот хлоп,
Мы в Сибири выпьем, вмажем
И выводим изотоп!

Мы привиты все с пелёнок:
СХК, Кузбасс, КАТЭК.
«Там у них народ ядрёный»,
Убеждает МАГАТЭ.

Там без смога и без смака
Не живут четвёртый век.
Ну, облезла та собака,
Так она ж не человек.

Ну, накрыло три деревни,
Ну, пол мира рот раскрыл,
Так на то и край передний,
Правда, с заду от Москвы!

Ветер как посланник божий
Дул на север, не на юг.
Дунуть мы и сами можем —
Выпьем водки, лысый друг.

Выпьем, лысая подруга,
Выпьем снова, ляжем ниц,
И звенит, звенит округа
Гаммой маленьких частиц.

И бреду полураспада
Словно в клетке бьется мысль:
Это ж сколько выпить надо,
Чтобы дети родились?!

Всё начиналось хорошо…
Вот только по какой причине,
Почти не изменив личины,
До преждевременной кончины
Научный коллектив дошел.

Нет. Не физической, моральной,
Утратив веру в новый день,
Нищаем профессионально,
Ни что не стоя материально,
Кроме несбывшихся идей.

Кто ж знал, когда на наш престол
Мы их недавно выбирали,
Что, развиваясь по спирали,
Наука вновь придет к опале,
Едва преодолев застой?

Кто ж думал, что благой порыв
В новоиспеченной России
Не только не взойдёт Миссией,
А лишь бескровно обессилит
И лопнет, как гнилой нарыв?

Свежо преданье, жизнь – табак!
Мельчают люди в нашем мире
На этом очумелом пире.
Что толку, что у нас в Сибири
Собрался лучший генный Банк.

Не зря в наследство нам досталась,
Окрепшая в тени веков,
И та казацкая удалость,
И декабристская усталость,
И пьянство диких остяков.

Но этот мощный наш резерв,
В своём ресурсе нескончаем,
Москвой в упор не замечаем,
Реализуется случайно
И ясен, разве что, козе.

Кто верит в наш потенциал,
И в новый корпус под горою?
Да. Мы теперь не ходим строем,
Но нас в любой момент закроет
Чиновник, тот, что правит бал.

Провинция! Вот наш удел.
Бюджета здесь совсем не стало,
И с грантов нам не перепало,
И Фонды те, каких немало,
Творят столичный беспредел.

Во глубине сибирских руд,
Храня извечное терпение,
Мы на остатках вдохновения,
Переходящем в отупение,
В пустой приходим институт.

В корзину брошены идеи,
Проекты в пыльных закромах,
Уже надежды не имея,
Встречаем только юбилеи
И зябнем на похоронах.

В тупом каком-то исступлении
От постоянной нищеты
По высочайшему велению
Доходит наше поколение
Почти до финишной черты.

Так рано. Только что прозрели
И только вышли на простор.
Как мало мы ещё успели,
Как много совершить хотели,
Когда б, не нынешний позор.

Позорно прозябать плачевно,
Словно отвергнутый изгой.
Позорно ощущать никчемность
Своих научных и учебных
Профессий, знания, мозгов.