Евгения Горшкова - ГЕОлогия. Избранные стихотворения

Я вижу небывалую страну,
Где в чародейных чащах по ночам
Ночные эльфы смотрят на Луну,
И свет Ее сверкает в их очах.

И льются серебристые ключи
И песню Ночи начинают петь,
А между веток лунные лучи
Тончайшую растягивают сеть.

И лунный свет как мировая кровь,
Струящаяся вниз с небесных скал,
И лучшие из гномьих мастеров
Вплетают лунный свет в тугой металл.

А где-то на другом краю времен
И измерений молится Луне
Прекрасная русалка, день за днем
Все становясь прозрачней и бледней.

И вторят ее вздохам берега…
Когда горят болотные огни,
Нанизывает слезы-жемчуга
Русалка на мерцающую нить.

А где-то с моря дует легкий бриз,
И на античном небе – ни звезды,
И гордая Диана смотрит вниз
Сквозь тучи с олимпийской высоты.

Когда все грани стерты, и черта
Реальности – за морем тишины,
И от привычной жизни – ни следа,
На всем – печать, на всем – рука Луны.

Когда закончится зима,
То прозвучит живая песня
Ветров, и будет повсеместно
Царить Прекрасная сама,
Когда закончится зима.

Когда закончится зима,
И минет время поворотов
Назад – ворвется в душу что-то,
Привычки прежние сломав,
Когда закончится зима.

Когда закончится зима,
Тогда подаст свой голос Время,
И надо ставить ногу в стремя,
Взнуздав его, как скакуна,
Когда закончится зима.

Когда закончится зима,
Все сразу станет по-другому,
И в сердце будет зов, истома,
И тело станет, как тюрьма,
Когда закончится зима.

Прокаленный солнцем город
Обманным маневром взял меня в оцепление,
Тяжелей положение день ото дня.
Стрелы и копья в меня все нацелены,
И машины осадные мечут ядра в меня.
Нестерпимо сиянье церковного купола,
А бойцов моих песнь все слабее звучит…
Моя крепость в кольце, часовые подкуплены,
И привратник запуганный выдал ключи.

Ну что ж, приветствую! – не грех!
И знайте: я уйду с победой!
А нет – из этой почвы бедной
Я вытянусь, как древо, вверх!

Вся – вашим взорам! Вся – на ви-
Ду! Нравлюсь иль пугаю?
Вам кажется, что пахнет гарью? —
То просто жар моей любви,

Моей любви к Искусству жар!
Пронесся вздох недоуменья?
Мне ведомо, что чьим-то мненьем
Не может быть измерен Дар.

Решайте! Судьи мне не вы,
А вон те тополя, что в парке,
Да Солнца лик большой и жаркий,
Да ветер, да еще Всевы-
шний.

Туманен, ветрен, странен
И сумрачен порой —
Живет Поэт на грани
Меж явью и мечтой.

С мечтаний взятки гладки,
У грезы нет лица —
Преследуют загадки
Поэта без конца.

Какое все ж мученье
Жить с этим ремеслом:
Искать до исступленья
Наиточнейших слов,

Вести беседы с Музой —
Не грезить – по ночам,
И непосильным грузом
Прапамять на плечах.

Казалось бы, что счастье
Уже в руках – ан нет!
Жестоко мучим страстью
Горит в огне Поэт.

И все не слава Богу —
Сошелся клином свет.
Над пропастью дорога
Твоя лежит, Поэт.

Не сиять мне по ночам, как звезда,
Томных взглядов на себе не ловить.
Вместо сердца под рукой – глыба льда,
И нет сил моих писать о Любви.

Вместо чувств – игра в сияние, день
Сплетнями, как серпантином, увит.
По утрам один вопрос: что надеть?
Разве нынче это все – для Любви?

Ты слишком силен для меня, слишком смел и прекрасен,
Ты горд, словно лев, и ты сам своей жизни творец,
Ты знаешь свой путь, и он, как стрела, прям и ясен,
Ты веришь с трудом, что когда-нибудь будет конец.

Я чую судьбу, что, как ворон, кружится над нами,
Я чую разлуку – пожалуй, навеки, – и боль.
В чертогах раздумий мне чужд обжигающий пламень,
Который обычно зовут нежным словом «любовь».

Ты б взял меня за руку, взял и повел к горизонту:
Ты же уверен, что можно достать горизонт!
Ты надо мною в грозу раскрываешь свой зонтик,
Не замечая, как весело пахнет озон.

Я никогда, никогда не привыкну к покою,
К царственной мощи твоей, о герой-полубог.
Хаос – юдоль мне, я вовсе другого покроя,
И на беду мне дана пара рук, пара ног,
Пара крыл…

Само собой получилось так,
Что наши сердца забились не в такт,
Что мысли уже текут не в одном
Русле.

Сами собой разошлись пути —
Даже не вымолвишь тут «прости»:
Это написано пером…
Грустно.

Вот и не связаны слова,
Душа за душу едва-едва
Держится, и во взгляде вдруг —
Чуждость.

Что же – на разных берегах
Следы друг друга в чужих следах
Искать, мой старый, мой добрый друг,
Нужно.

Что это? Что это? Как это? С кем это?
То, что у горла, не выразить речью.
Все дифирамбы бессмысленным лепетом
Станут и плавиться будут, как свечи.

Слово, как ящерка, хвостик отбросит —
Жалкий клочок уже умершей плоти.
Слово единственное ветер носит,
Словом в виски мои кровь колотит.

Мука моя! Обернись осязаемым
Хоть на мгновенье, дай облик, дай образ!
Невыразимое: непонимаемое,
Все извилось предо мною, что кобра.

Дайте мне звуки другие и буквы —
Их записать, потому что у этих
Мертвые лица фарфоровых кукол,
Вялые души растений в букете.

Сорванные с законных мест
совесть, психика и стыд,
мир, повернутый на 180 градусов,
на 200 вольт,
на 100 грамм.
Эх, елки-палки, канавы, поля, ведмеди,
шизофреники, дурачки, экстремисты, анархисты,
зоопарк, воздушные шарики, небо,
война,
смерть,
любовь и прочая физиология,