Евгения Горшкова - ГЕОлогия. Избранные стихотворения

Твоя душа напоминает мне чулан,
Где вперемешку валяются нужные, ненужные
И просто забытые вещи:
Книги, газеты, ноты,
Порванные гитарные струны,
А больше всего места
Занимают груды самокритики.
Неуверенность чувствует себя здесь комфортно.
Вон она клочьями висит по углам,
Присыпанная пылью.
А это что?
Разбитое зеркало? Да не одно?
Ну, это уже совсем никуда не годится.
Кажется, здесь нечем дышать,
И редко-редко солнечный луч
Толщиной с мизинец пробьется в щелку,
Но через миг прячется снова.
Изредка что-то серое
Перебежит от стены к стене.
Что это? Отказы девушек,
Неупокоенные обиды?
И повсюду у тебя здесь разбросаны
Досада, скука и комплексы неполноценности…

Но послушай, мой хороший,
Быть неряхой очень скверно.
Надо расставить все по местам,
Выкинуть хлам,
Подмести пол, стереть пыль
И открыть хотя бы слуховое окошко.

Твердить я буду много лет
До завершенья круга:
Не поэтесса я – поэт ,
Я друг , а не подруга!

Увидевши зеленую траву,
Я так хочу упасть в нее и плакать,
И досконально выплакать тоску,
Что непрестанно сердце мое гложет.
Я б так хотела выплакаться вдосталь,
И чтоб никто, никто мне не мешал…

Но в этом мрачном городе людей
Все странной посчитают эту прихоть.

О, город! Сколь ни мой тебя дождем,
И сколь ни овевай тебя ветрами,
Ты все такой же – пыльный, душный, страшный —
Хоть свет, хоть морок в небе над тобой!
Бетонный зверь, тяжелою стопой
Ты наступил на грудь мне… больно! Больно…
И знаю я, что даже там, за Краем,
Где тянутся пожухлые поля,
Оставил ты следы свои, ужасный!
И ты упорно давишь на виски
И сверлишь слух упругим грозным гулом,
Что не смолкает днем ни на минуту,
Ну а в часы извечной тишины
Становится еще слышней и сводит
С ума… Уж лучше гроб сосновый,
Чем тот подвал, в котором я живу!
О, город! Ты хоронишь под собой
Живую землю, медленно растешь,
Растешь, наверное, питаясь теми,
Кто мне подобен…

И, глядя на зеленую траву
(На те клочки, что здесь еще остались),
На эти дистрофичные цветочки,
На деревца, зачахшие в грязи,
Я думаю: неужто это я,
Ужели я, не тень, не отраженье?
Но если я, то почему и как
Я все еще живу?

Время придет, и ты, конечно, меня забудешь —
Это так непреложно, без всяких глупых прикрас…
Я – не заоблачный свет, мы – обычные люди,
Мы обычные люди, и я хуже тебя в сто раз…

Я знаю, что я все время тяну тебя в прошлое,
А тебе надо только вперед, до конечной станции.
Я ухожу. Это очень и очень сложно.
Но жизнь такова, что приходится расставаться.

Иногда мне хочется плакать от безысходности,
Но слезами горю действительно не поможешь.
Тебе надо лететь вперед на высокой скорости,
А меня, словно лишний груз, ты отбросить должен.

Но когда ты выполнишь все, что тебе уготовано,
Когда ты дойдешь до финиша и улыбнешься,
Я все еще буду своим обещанием скована,
И, если так суждено, ты ко мне вернешься;

И, возможно, все будет не так, как было до этого,
И остаток дней наших будет исполнен покоя…
Если все предсказания – ложь, то за краем света
Я вечно буду твой путь освещать звездою.

А когда мой сияющий век, наконец, оборвется,
Я вызову из вселенской круговерти
Твои глаза, что светили мне ярче Солнца.
И я останусь счастливой и после смерти.

Я смотрю на небо, потому что
Мне все кажется, что ты – оттуда,
Что ты можешь наблюдать за мною
Сверху безразличными глазами.
И что ты распахиваешь знамя
Ночи с нарисованной Луною,
Словно для меня – живущей чудом,
Ищущей, чем бы заполнить душу.

Я – пустая, гулкая жестянка,
Звонко отзываюсь на удары.
Я всегда была земной и грешной,
Но я тоже знаю цену счастью.
Весь мой мир расколот на две части,
На соединенье нет надежды…
Мое тело – лишь пустая тара,
Все равно – жестянка или склянка.

Ты – Великий, ты пребудешь вечно.
Я – уже мертва: мне перекрыли
Воздух и отправили дорогой,
Всем известной, пройденной не всеми.
Вот оно – назначенное время —
Подступило к самому порогу.
Сказки лета мигом позабылись…

Я смотрю на небо – и мне легче…

Я распростерта пред тобою – мой
Безмолвный голос распростерт на белом
Навек застывшей черною волной,
Навек застывшей широко и смело.

Я пред тобой раскрыла настежь дверь,
Я распахнула окна, разомкнула
Замки. Ну, что ты скажешь мне теперь?
Я вся – перед тобою. Я рискнула.

Ты только лишь внимательней вглядись,
И ты постигнешь, погрузившись в чтенье,
Все то, что содержать способна жизнь.
Боль, радость. Слезы, смех. Сердцебиенье.

И ты увидишь, сколько в нас с тобой
Похожего, о, мной заговоренный!
Ведь я была такой, как ты – такой
Восторженной, и злою, и влюбленной…

Моя мамочка каждый Божий день твердит
(Она неистощимый кладезь идей),
Что хватит искать «ангелов-во-плоти»,
И пора обратить внимание на людей.
Идеал – он ведь на то и есть идеал,
Что в жизни его, ну, невозможно найти.
Конечно, кто в свое время не искал?
Но когда-нибудь надо поиски прекратить.

Ты в прошлой жизни был вольным скакуном,
Что мчался по горькой полыни среди степей.
А сейчас ты высокий мальчик со светлым челом,
И зачем-то упрямо стоишь на дороге моей.
Я страшно ранена тем, кто лучший на свете,
И эта рана, увы, неизлечима,
Знаешь, я за себя давно не в ответе,
Зря ты, мальчик, так часто ходишь мимо.
А глаза твои непрозрачны и светят скупо
(Как говорится, «очи цвета ночи»),
Я запросто выкину какую-нибудь глупость:
Сама не знаю, чего мое сердце хочет.
Знаешь, я способна на что угодно,
Я говорю иногда, как будто брежу.
Но мне с тобою как-то очень свободно,
Я чувствую что-то, похожее на надежду.
Мне дорог на фоне окна твой профиль тонкий,
Твоих друзей такие простецкие лица,
Я улыбаюсь улыбкою ребенка —
Не надо больше бояться и таиться.
Когда мы сидим на подоконнике и болтаем,
Я забываю, что в мире трудно жить,
И где-то в душе уверенность мерцает,
Что я опять смогу научиться любить.
Я завтра, конечно, сострою гримаску страдания:
«Вот приставучий, что за напасть такая!»
Но ты на слова не обращай внимания.
Чем ближе ты, тем дальше я от края.