Последняя Сайен - Мой мир. Сборник стихов

Мне себя не понять.
Кто я есть в этом мире?
Для чего суждено
Мне родиться на свет?
Можно жизнь потерять
И объевшись на п и ре,
Но держать всё равно
Нам пред Богом ответ.

«Злая!» – шептали ей в след,
Враждебно сверкая глазами.
Обиды умывшись слезами,
Все те, кому меньше лет,
Лишь молча косились в ответ.
Она не противилась, зная,
Что дети не любят её.
Всё та же – «противная», «злая» —
Упорно твердила своё.

– Терпите! – нет жалости места
В холодных «неженских» глазах.
– Спасение – не в чудесах!
Пусть вновь от «упора-прис е ста»
У вас будут руки болеть,
Но как же иначе гореть
Звездой Олимпийского неба?
Поменьше пирожных и хлеба,
Побольше – на старших смотреть!

Казалось, она ненавидит
Весь мир и, особенно, нас,
Когда в предобеденный час
Кого-то с едою увидит.
Ругала за крик в душевой.
За каждым из нас надзирала.
Любовь «до доски гробовой»
И нежность она призирала.

Но вряд ли хоть кто-нибудь знал,
Что строгость её не со зла.
В то время, как весь город спал,
Она лишь уснуть не могла.
И даже в ночной тишине
Ей чудились всплески воды.
В коротком, мучительном сне
Награды ждала за труды.

Мечтала она лишь о том,
Что б каждый из нас, повзрослев,
(Не в восемь, не в десять – потом)
Вдруг вспомнил тот праведный гнев.
И вспомнили мы, не забыли!
Не раз осознав в глубине,
Что всё-таки Вы нас любили,
«Противная», «злая» О. В.

Семнадцать зим сменило осень.
Семнадцать лет, семнадцать вёсен,
Как хвоя старых жёлтых сосен
На землю пали, чуть дыша.
Оставшись в сердце лёгким следом,
Минуло детство. Путь нев е дом.
Вся жизнь твоя полночным бредом
Тебе покажется, душа.

Семнадцать лет – какая дата!
Умчались вихрем, без возврата;
Ещё недавно свадьба брата…
А через год – уже твоя.
Скажи, за что ты полюбила,
Ответь, за что боготворила
Того, чьё сердце покорила,
Обид и злобы не тая?

О нём ли ты всю жизнь мечтала?
О нём – вздыхала после бала,
И до рассвета не смыкала
Усталых глаз в семнадцать лет?
– О, да! – подскажет хитрый разум.
– О, нет! – душа и сердце разом.
Уста заученную фразу
«О ком ещё?» шепнут в ответ.

Ты вспомнишь чей-то нежный голос
И руку, что ласкала волос;
Всё тихо, лишь пшеничный колос
Поёт, качаясь на ветру.
Его почувствуешь дыханье…
Всё как тогда – в момент прощанья,
В момент последнего свиданья
У старой церкви поутру.

Чья пуля с ног его сразила?
Чья пуля плоть и дух пронзила?
Чья пуля твой затмила свет?
В семнадцать лет…

Мой Ангел отвернулся от меня.
Ему мои несносны стали речи.
Лишь тенью опускается на плечи
Мучительная тяжесть бытия.

Пятидесятый день моей тоске.
Без рифмы и строки пятидесятый.
Моей несносной гордостью распятый,
Мой Ангел слёзы льёт невдалеке.

За то страдает дух мой и скорбит,
Что я себя звала достойной Света;
Мой Ангел ищет кроткого поэта,
И он ко мне уже не прилетит.

«Ну, красотуля ты!», – сказали все подруги,
Тебя увидев через восемь лет.
Стройны всё так же ноги и упруги,
В глазах всё тот же негас и мый свет.

Струятся волосы темнее цвета колы,
Загар морской на узеньких плечах…
Ты в платье розовом, практически до пола,
А я – в улыбки искренней лучах.

За восемь лет ничуть не изменилась.
Ты в частых снах являлась мне такой.
В момент отчаянья и боли вдруг приснилась,
И я заплакала, беседуя с тобой.

Но, что не так? А то, что я не смею
Промолвить: «ты», взывая снова к той,
Чей светлый лик в душе своей лелею,
Чей образ чту я с детских лет святой.

Мой первый тренер, первый мой учитель!
Нас развели судьба и человек.
Но знала я, Господь наш, Вседерж и тель,
Разлуку нам готовит не навек.

Я Вас нашла. О, как же я искала!
Все восемь лет коря себя за то,
Что Вам «спасибо» так и не сказала,
И что сказала я совсем не то.

Теперь я знаю – нам одна дорога.
Вы – тренер мой, а я – других ребят.
На Вас хочу похожей быть немного.
И на меня, возможно, захотят.

Ты любишь солнце с яркими лучами
И блеск томительный весеннего утра,
А Я любуюсь зимними ночами
На мерный блеск крупинок серебра,
Рассыпанных по небу бесконечным
Нерукотворно сотканным ковром.
Я думаю о Боге и о Вечном,
А Ты – в душе устроила погром.
Ты говоришь: добро сияет светом?
Но лишь во тьме – покой и тишина!
И не пристало спорить нам об этом.
Пускай мы разные, но Истина одна.
Смирись со Мной, как Я с Тобой смирилась,
И не перечь укладу Моему.
Ведь, как бы на судьбу Ты ни сердилась,
Ты не поймешь Меня,
Тебя Я не пойму!

Замка с шипами железная дверь.
Рыцарь немного грубый.
Вот – что волнует меня теперь,
Вот – кто целует в губы.

Юность свою посвятил боям,
Слышал туз е мную речь.
Служит он верно своим друзьям,
Лучший из них – это меч.

О, как же трудно тебя любить!
Лучше бы сразу на плаху.
Ты не умеешь иначе жить —
Лишь без упрека и страха.

Гордость твоя и суровый нрав
Сердце мое пленили.
Как же другие, тебя не узнав,
Пусто свой век прож и ли!

Как странно бывает в мире…
Поставив на кон, что есть,
В мечтах о победном пире
Пытаешься в гору лезть;

Одной отдаёшься цели
И служишь одной мечте,
Запутавшись в днях недели,
Ты к финишной мчишься черте.

Посмотришь – минуло детство,
А в памяти лишь одно —
Борьба, призовое место,
Но первого не дано.

И снова бежишь куда-то,
И снова борьба с собой.
Привычные сил затраты,
И в десять часов отбой…

Всё то же. Всё так же. Т о шно!
Но, знаешь – мечта важней.
В момент, когда будет сложно,
Ты вспомнишь опять о ней.

Оглянешься – юность сзади,
А в памяти лишь одно —
Работа, мечтаний ради,
И большего не дано.

Но, как отступить? Убито
На это немало лет.
Не может в момент забыта
Быть жизнь для больших побед.