Сергей Черсков - Оранжевый солдатик. Стихи

Зашевелилась – проснулась. Поговорить
Хочется с ней: до разлуки доедем скоро…
Ну, котелок мой дырявый, давай вари,
Выдумай тему для свежего разговора!

В мире, наверное, нет дурака глупей.
Тщетно ищу интеллект пятернёй в затылке.
Вдруг она обернулась и:
– На, попей.
Я говорю:
– Давай. И беру бутылку.

Мне бы на море, я не был там никогда.
Пусть мне приснится, как волны ласкают кожу.
Пусть мне приснится, что мы не разлей вода.
Не разливай нас по разным стаканам, боже.

Иду в незашнурованных ботинках,
Шикарное дырявое трико
На мне. Навстречу бабка с хворостинкой,
Дерёт козу, чтоб было молоко.

Для грусти не имеется причины,
Не страшно мне, что дырка на штанах.
«Мерси-с, пардон!» – раскланиваюсь чинно
С прохожими. «Чего?! Пошёл ты нах…»

Вдруг слышу: за спиной стучат подковы —
Педальный конь, а может, бес какой?
Оборотясь, я вижу: участковый…
Машу ему приветливо рукой.

Иду (в походке видится порода)
Прочь с грязных улиц к сказочным лугам,
От мира, что страшнее год от года.
Жую клуб… земляничный бабылгам.

О бабах, кстати… Нет, совсем некстати.
О них, пожалуй, в следующий раз —
Об их очах, плечах и гордой стати
Я долго разглагольствовать горазд.

Я мог надеть ботинки поприличней,
Костюмчик модный, галстучек к нему,
Но там, куда иду, на Земляничных
Лугах, все барахлишко ни к чему.

Зачем нам умничать, скажи?
Ведь ты и так умна безумно.
По переулку алкаши
Бредут походкою безлунной,
Фонарный свет который год,
Кивки на вежливое «здрасьте»…
И только местный идиот
Всё время светится от счастья.
Господь сказал ему: «Иди!
Всех ненормальных отогрей-ка!»
И с той поры в его груди
Никак не сядет батарейка.
Идёт, смеётся, чёрт чудной,
И не сбавляет оборотов…
Твой путь – один, а мой – иной,
А идиота – идиотов.
Не ум приносит мир сердцам,
И понял я совсем немного:
Во мне талант от мудреца,
В тебе – от Бога.

Шляется опять, вздыхая тяжко,
Щурясь на скупой небесный свет,
Безобидный дурень-доходяжка,
Коего смешнее в мире нет.

Все к нему всегда со всей душою:
Старые – водярой замутят,
Малые – накурят анашою,
Девки ржут – аж чешется в мудях.

И когда он коротает с ними
День-деньской, откуда ни возьмись,
Мысль у дурака: гори он синим
Пламенем, весь мир, и вширь и ввысь.

И тогда он вскидывает руки,
Слушает рождённые не здесь
Тихие чарующие звуки —
Вкрадчивую музыку небес.

– Ты чего, дурак?
– Я композитор!
– Как же так? Ведь ты не знаешь нот!
– Мне поможет Не… ме… Не-ме-зи-да.
Все смеются. И ему смешно.

Восемь дней без выпивки,
девять дней без бабы —
Что поделать, жизнь моя – кочки да ухабы.
Отцвела свобода слова в строгих кабинетах,
Я включаю телевизор и смотрю «Про Это»…
Как заморский гамбургер – дёшево и вкусно,
Так сегодня весело и немного грустно
Мне.

Девять дней без выпивки,
десять дней без бабы —
Это безобразие прекратить пора бы.
«Фантастические» дни, к счастью, миновали,
Я беру бутылку «белой» и шагаю к Вале…
Валя напечёт на закусь пирожков с капустой,
Будет очень весело и немного грустно
Мне.

Зрю крученье у виска крашеного ногтя —
Что поделать, в бочке мёда снова ложка дёгтя.
Почему не понимаешь ты меня, родная?
Потому, что я хочу, а чего – не знаю…
На душе скребутся кошки и на сердце груз, но
Скоро станет весело и немного грустно
Мне.

Забавы ради?.. Написать письмо,
Признаться в том, о чём сказать не смог
В глаза любимой женщине смешливой,
С которой только раз под руку шли вы.
Горите, тополя, в аду заката,
Тропинку заносите красным пеплом…
…Выходит ломко, странно и нелепо.
Натужный карандаш, кривые буквы
Уродливы и вычурны как будто.
Тугая тишина подходит к горлу
И вязнет на зубах.
Бывает. Не судьба.
Хорошая. Плохая. Много. Мало.
Порвать бумагу и начать сначала.
Писать, курить и в зеркало смотреть —
Какой, однако, славный идиот!
Но вот к столу вразвалочку идёт,
Найдя твой след, спасительный рассвет.
И дымный воздух радостен и чист.
Спи, эгоист.

Такая радость, братья-чуваки,
Пока до крови сбиты кулаки,
И разум не остался на асфальте,
Ну, вы поймите и зубов не скальте:

Там, за границей гетто, есть страна,
В которой едет женщина одна
На тёплом и большом автомобиле,
Считая с милым города и мили.

Услышали? Смекнули? Значит, ша!
Мы ошибались, вот она – душа —
Колотится и бьётся бубенцами.
Напрасно нас родили мертвецами,
Ведь наша жизнь уродством хороша.

Я в ярости, ко мне не подходи —
Мозги потеют от глобальных мыслей
И сердце вышибает из груди
Морзянку глупых, всеми битых истин.

Я злобно разбиваю пальцы в кровь
О жилы электрической гитары,
Надеясь доказать своей игрой:
Не буду сытым, благодушным, старым.

Не верю! – я всё чаще говорю,
Читая бред заматеревших «гуру»,
Печатно-звездочатному ворью,
Кропающему жалкую халтуру.

Не ставлю цель кого-то уличить,
Мол, сердцем пели, а теперь по ГОСТу…
Пусть жизнь исправно лепит куличи —
Могилы «правд» на творческих погостах.

Не нужно, пустоцвет, бракованное семя,
Таким, как ты, дрожать на тоненьких стеблях
И думать, почему Всевышний вас посеял —
Уродовать себя, закапывать себя.

Напрасно, пустоцвет, все поминают Бога,
Все пользуются им в молитвах и стихах.
А помнишь, что сказал покойник-выпивоха,
Ругаясь на тебя, смеясь и чертыха-
Ха-ха-хи-хи-ха-ха? Что ты не прорисован,
Художнику с тобой сплошная маета,
Твой мутный силуэт застыл над горизонтом
Одной ногою – здесь, другой ногою – там.

Не бойся, пустоцвет, не так уж и плохи вы,
Вам некого делить на мёртвых и живых.
Ты видишь тех, кого отправили в архивы.
Они – прочтут тебя, ты – дочитаешь их.

И слышишь ты, как тянет небо звук.
И видишь ты, как падает из рук
Пластмассовое детское ружьишко —
И хочется сказать – ну это слишком…
И ты не центр мира, даже не
Сыграешь коду на шестой струне —
Отчаяние, злобу и молитву…
Смотри, опять хорошее налито —
И значит, смерти нет на битый час,
И «я» перевирается вдруг в «нас»,
А «мы» – такая странная морфема,
В которой каждый сам и каждый плох.
Скорби над умирающим теплом,
Сроднившим нас теплом – отравой в венах.