Наталья Патрацкая - Лирика философская. Стихи

Слух еще был, что бывает
Он волшебником всех саун,
Кто уже и в них взвывает,
А при нем молчит про аут.

Там жара такая стала,
Что все – дальше без меня!
Я с той сауны сбежала,
Будто бы как от огня!

На наших отношеньях только точки,
Число тех точек – месяцы, года.
Пред точками стояли в чувствах строчки,
Теперь все то, что было – ерунда.

Еще могу я быть немного нужной,
Для этого должна я быть рабой,
Должна я быть рабой твоей послушной,
Иначе и звонкам любым отбой.

Со всеми так, когда исчезнет страстность,
А это гостья редкая весьма.
Семья на время связывает властно,
Любой длины кончается тесьма.

И я тебе звонить уже не стала,
И Новый год не повод для звонков.
А быть рабой… Желанье скрыто сталью.
Тесьма и сталь линейки из годков.

От наших отношений – наши дети,
И точки наших чувств им не нужны.
Для них нам надо что-то все же делать,
И им еще зачем-то мы нужны.

Новый год наливается силой,
Задышал, закричал, что он есть,
Но тот час же откинут на сито:
Он в истории новая весть.

Чувство есть: проезжаешь вершину,
На вершине бессонная ночь.
Старый год – въезд в историю шины,
Мы проехали. Дальше что? Прочь.

Так в любви побеждает новинка
Из эмоций, прелюдий, страстей.
Старый год стал забытою вилкой
На бифштексе из лучших частей.

Старый стих, старый фильм, старый номер,
Стало прошлым безумство любви.
Новый год, он во всем еще молод,
И его, как флюиды, лови.

И бегут в круговерти каникул
Сказки, песни, улыбки и смех.
Вот, вот, вот – и восторги все сникнут,
Жизнь войдет в прежний ритм из помех.

Земля меняет поколенья,
Земля меняет день и ночь.
Кто знает прошлого колена?
В седьмом колене чья-то дочь.

Ты создан сам самой природой,
В развитии идешь вперед
И, в прошлом цепь живого рода,
Ты удлиняешь свой же род.

Пересеченья разных кланов
Усилят кровь одной родни,
Родятся новые уланы —
Они грядущего родник.

Бывают родственные связи,
Они несут болезнь крови,
А можно в прошлом всем увязнуть —
Клонироваться без любви.

Стоят коровы – клон на клоне,
Как стадо ровное ребят.
Березы разные на склоне,
На клоне лишь стада ягнят.

Волны ласкают берег песчаный,
Волны ласкают ноги его:
Гордый, надменный парень печальный
Смотрит в пространство, а там – ничего.

Парень слегка отшатнулся от моря —
Нет, не Нептун он, обычный моряк —
И потемнел весь, охваченный горем,
И только думал: «И где она? Как?»

Вдруг он заметил, что чайки над морем
Что-то несут над волнами к нему.
Сверток белеет, и видно, он мокрый,
И непонятно: что, как, почему?

Чайки пред парнем упали на берег.
Девушка-сверток лежит на песке,
Саван – фата, и весь лик ее белый.
Он побледнел в неуемной тоске.

Он наклонился, припал к ней губами,
Смерть забирая, несущую в рай,
И сквозь ресницы мечта голубая,
Вздрогнув, взглянула – люби, забирай.

Духи и книги, стол и стулья,
Букетик лилий и комод,
ТВ, компьютер, вазы дуло,
Какие-то предметы мод.

Слегка разбросаны предметы,
Слегка раскиданы слова,
А в голове остатки сметы —
Не спит, не дремлет голова.

В ней рассуждения о прозе,
В ней что-то грустно без прикрас.
Светодиоды, словно росы,
В ночи высвечивают нас.

И тик, и так, и шум машины,
И тени темные в углах.
Лекарство с медом, как вершина,
Надежд движенья на ногах.

Ночные мысли – отголоски
Дневных забот, точнее, дел.
От лепестков цветов – полоски,
Точнее, тени белых тел.

Обрамление волос,
Обрамленье взгляда —
Контур черный глаз, не слез,
Что для взгляда надо…

Словно новый парапет
На речном вокзале…
Так и новый кавалер
Вас закружит в зале.

Обрамление волос,
Обрамленье воли —
Ваша внешность мыслям лоск,
Если взгляд без боли.

Если речка без бревна
И сомы не бревна,
Значит, близится весна,
И зима – царевна.

Обрамление волос,
Обрамленье веток —
Лес зимою не подрос,
Рост весь будет лишь летом.

Солярий Солнечной системы
Светил в десятки ярких труб.
После загара засвистели
Сигналы – мол, плати свой рубль.

Спокойно потемнела кожа —
Все для тебя, все для тебя.
Сказать собой: «Люблю». Ты тоже
На мне осмотришь все, любя.

А юные всегда конфетки.
Они как фрукты без еды.
Но ощущать себя кокеткой,
Но говорить, что лучший ты…

Не трудно жить в мои-то годы
И быть желанной для тебя,
И неизменные расходы
В загар уходят не шутя.

И весь загар в стеклянной колбе
Теплом и светом был наполнен.
Не трудно быть твоей богиней,
Но трудно быть в любви Багирой.

Спасенье ищут в неизвестности.
А если стало все известным?
Не изменяя больше местности,
Вдруг закрываешь мыслей вести.

Закрылся мир, закрылись горести.
Здоровье копишь одиноко.
А может, просто дело в гордости?
Боишься грубости? Однако…

Не хочется встречаться с обществом:
Все улыбнутся, кто-то клюнет,
Пусть интересы были общие,
Но не люблю чужие слюни.

Они, как зависть, очень липкие,
Чем выше мысль, тем больше колют,
Уж лучше вновь сидеть под липами,
Кленовый лист иглой не колет.

Когда одна побудешь с мыслями
И соберешь строкой, что гложет,
Готова новь сказать со смыслом ли:
«Спасенье – стих – всегда, быть может».

Квадратик кнопки, полоска строчки,
Удар по кнопкам, и слово есть.
Ну, кто-то смотрит с улыбкой робко —
Не трону, милый я Вашу честь.

Квадратик неба, полоски – лампы,
Ко мне вопрос Ваш: «Так, как дела?»
От прозы к прозе, но лучше строчки,
Когда есть рифма – она мила.