Наталья Патрацкая - Лирика философская. Стихи

Дела – квадратом, овал улыбки
И беспредельный зевок судьбы.
Сосед сегодня не вяжет лыка,
Ему сегодня все хоть бы хны.

Квадрат экрана и глазки скрепки,
И скучно что-то не в первый раз,
И чай не пью я, он слишком терпкий,
А легкий кофе – он в самый раз.

Квадрат работы совсем зеленый,
Зелено-белый чертеж готов,
И цифры словно листочки клена,
Но черно-белый поток листов.

Есть опыт счастья небольшого,
И для поэта он бальзам,
Не надо мужа мне чужого,
И своего вам мужа дам…

Но лишь в стихах, но только в мыслях,
Порой для красного словца,
Чтобы душа была умытой
Любви обильного ловца.

Фантазий много, через меру,
Но ровно столько, чтоб самой
Мне не впадать в тоску, химеру,
Стихи казались бы игрой.

Так вот в чем счастье – в развлечение!
В самом массаже слов и дел,
В любви самой или влеченье,
И без касанья рук и тел.

Еще есть счастье в созерцание.
Чтоб пред глазами было то,
Что вам приятно в мирозданье,
И чтоб тепло, хотя б в пальто.

Ах, интересная Вы дама,
Вас все обходят стороной.
И вид у вас весьма упрямый,
Несется гордо над страной.

Повисла серая завеса
Из смеси неба и дождя,
И каждый праведный повеса
К себе и дам домой не ждет.

Походка так тяжеловата,
Что в Вас нет даже суеты,
И ноги мягкие, как вата,
И округлились все черты.

И все труднее все движенья,
Лишь воля к воздуху ведет,
И в небе мелкое броженье
Вас от прогулки не спугнет.

И ваши бывшие повесы
Затихли, словно в забытье,
Для них огромный вес – завеса,
Один лишь знает: Он и Вы.

Мы помидоры, если в банке.
Мы огурцы. Хорош засол?
Танкисты мы, коль едем в танке,
Душа закрыта, как засол.

В капусте стонут бриллианты,
Они опасны, как всегда.
В коробке сок? В нем спят атланты.
Проспят там год или года.

Вот джем вкуснее сладкой ночи,
Легко ложится на кусок,
Как и девица без сорочки.
Легла куда? Он что, брусок?

Морской капусте путь к диете
Всегда открыт или закрыт.
А волк морской летит по свету,
Ветрам и солнцу он открыт.

Морковь, напротив, с подземелья —
Всегда, везде, во всем она,
Во все закуски лезет смело,
И где видна, и где одна.

Покрыты губы перламутром,
На веках тройственный каскад,
А лоб блестит от пудры мудро,
В губах сверкает виноград.

А ногти в блеске светлых сказок
Сжимают веточку мечты,
И замирает пир негласно,
Глотая капельки воды.

На подбородке разрезвился
Какой-то западный фокстрот.
Слегка весь соусом облился
Гусенок, видя некий грот.

И зажевали что-то люди,
Сверкая лезвием ножей.
И нежно сглатывают слюни,
Слова касаются ушей.

Подносит рюмочку мартини
Довольно крупная рука,
А взгляд уже от жажды стынет,
Где перламутра губ легла.

Чувствую, иду по западне
В мареве небес без откровений.
Опускаюсь мысленно на дно
В мистике пера и вдохновенья.

Глазом ухватила красоту:
Тихая вода течет устало,
Ехала машина по мосту,
В воздухе прохладность зависала.

Не скажу, что каждый из мужчин,
Те, что по дороге мне встречались,
Все имели много величин.
Ощущение – шла я вдоль причала.

Не свернуть и мне не повернуть,
Чувствую от них настороженность…
Так же было, как бы здесь ввернуть,
В день Олимпиады – напряженность.

Шла с Олимпиады по Москве
По пустым проспектам – тихий улей.
В это время умер весь в тоске
Бард и чародей московских улиц.

Физики живут весьма непрочно,
Головы забиты их с лихвой,
В институтах учат, как нарочно,
То, что не ухватишь головой.

Учат языки, да еще пару.
Мозг студента, словно на века —
Им еще работать до угара,
И до пенсий жизнь их не легка.

Тянут, тянут лямочку всезнайки,
А она не в силах им помочь,
Нервы свои вывернут с изнанки,
И уходят с этой жизни прочь.

Убегают в лес или на дачу,
Убегают в детство, где теплей,
Упускают бывшую удачу,
Их не в силах выдержать дисплей.

Физики довольно специфичны,
Гонор в них сменяет пустота.
Их проблемы с нервами типичны,
Старость у них с первого листа.

Как женщины меняются с годами!
То были и красивы, и легки,
На картах все на мальчиков гадали,
Всегда в кудряшках были их виски.

Потом их ноги стали вдруг длиннее:
Каблук, чулок и юбка от бедра.
Потом они немного пополнели,
И груди стали, будто это бра.

Затем они кричали на потомство
И мужа от себя гоняли прочь,
И на чужих заглядывались томно,
Потом и тем сказали: «Не морочь».

Потом вприпрыжку бегали за внуком
И с молодыми спорили слегка.
Потом на женщин навалилась скука,
Знать вспомнили морщинки у виска.

Потом они сидели на скамейках,
И старики ворчали им вослед.
Потом стоят на кладбище скамейки,
И правнук говорит: «Пойдем, мой дед».

Кораллы белые бутоном
Цветут, как некий странный куст,
Как будто море стало стоном,
Застыла вечность, и мир пуст.

Остались белые кораллы,
Остался каменный букет,
Его Вы в руки нежно брали,
Смотрели в море. Моря нет.

Вас память вдаль несла незримо,
Туда, где были так давно,
Где Вы скитались пилигримом.
Теперь же память, как кино.

Моря и дали там, где юность,
Застыли – каменный букет.
Какой тогда Вы были юный!
Коралл остался – странный след.

В какой-то бухте Вы стояли,
Коралл Вам девушка дала,
Чтоб Вы о ней не забывали,
Взамен лишь память забрала.

Пастернак мне в жизни не встречался,
Знаю его фото наизусть.
Он стоит у форточки печальный,
И слова застыли в кромке уст.

Длинное лицо, глаза простые,
Свет в окне, как пламя из огня.
Ветры бродят горькие, сквозные,
Ямбы ему с ветрами летят.