Макс Вэлл - Про это, про поэтов и планету. Стихи

Расскажи мне о самом главном.
Я прошу тебя, расскажи.
Я тебе подарю тюльпаны
и цветные карандаши.

И коробку цветного мела.
Ты бранить меня не спеши:
может, все это неумело,
но от сердца и от души.

Ты мелком нарисуешь смело
яркой радуги полукруг.
Нарисуешь ты между делом
неба синь и зеленый луг.

Пусть наивность рисунков этих
мне откроет правдивый мир,
и смеясь, как смеются дети,
сосчитаю я до семи.

Семь – одна из волшебных цифр.
В этой цифре – смысл бытия.
В этой цифре запрятан шифр.
В ней есть ты и, конечно, я.

О любви я хочу услышать
из твоих драгоценных уст.
Пусть тебя приведет Всевышний
завтра утром, когда проснусь.

Твой звонок пусть меня разбудит
в ранний, сладкий, нежданный час.
Улыбнутся чужие люди
и порадуются за нас.

Я искал тебя на планете,
что зовется людьми Землей.
Как паук, расставляя сети,
ощущал себя жалкой тлей.

Я искал тебе в интернете
(странный способ тебя искать).
Я хотел, чтоб родились дети.
Но рождалась одна тоска.

Расскажи обо всем об этом.
Здесь темно. Подари мне свет.
Я согласен не быть поэтом.
Жду ответ.

Молчал я, прислонясь к стене,
и взглядом гладил твои волосы.
А ты стихи читала мне
своим наивным, нежным голосом.

И остывал зеленый чай.
И «за полночь» дисплей высвечивал.
И ревновал я сгоряча.
Но, в целом, был доволен вечером.

Прошу, читай! Читай еще!
Готов я слушать вечность, милая!
Еще б разок румяных щек
твоих коснуться. Но не в силах я…

Не в силах я преодолеть
твое земное притяжение.
У отношений наших нет
логического завершения.

Повсюду ты, твой образ милый:
в верхушках сосен и берез,
осенним солнцем озаренных;
и в ярких отблесках оконного стекла;
и в нежно-голубой небесной выси;
и в томной темноте закрытых глаз.
Ты даже в лицах окружающих меня
простых попутчиков, прохожих;
в случайных взглядах, и улыбках, и движеньях.
И девушки, и женщины – лишь на тебя похожи.
Ты моя радость, боль и головокруженье.
И я скучаю по тебе ежесекундно.
Прикрою веки – предо мной твоя душа.
Иду – прислушиваюсь: слышится как будто
твое лишь имя. И тебе мой каждый шаг.
Повсюду милый образ твой…
Да, образ твой повсюду.

Словно из металла соткан,
воздух чёрен и трескуч.
До утра холодных окон
не коснётся света луч.

Свитер шерстяной одену,
заварю покрепче чай,
вспоминая первым делом
бархат твоего плеча.

Засыпай, моя родная.
Сном спокойным, сладким спи.
За тебя свой чай до дна я
выпью, будто чистый спирт.

И лобзанием воздушным
сквозь пространство прикоснусь
к роднику твоих послушных
неизменно нежных уст.

Я растаял в тебе, ты – в стихах моих нежно растаяла.
Ах, моя ты Марина Цветаева.
Я в разлуке с тобой – молодой старик.
Будь ко мне благосклонней, моя Лиля Брик.
Без тебя я – как полупустой стакан.
Ты моя Айседора Дункан.
А глаза мои меркнут матово.
Ах, моя ты Анна Ахматова.

Зачем мне часы, если вечность
времени неподвластна?
Время – абстрактное нечто,
спящее мирно в терраске,
словно домашний котенок —
этот клубочек счастья,
из светлого ставший темным
почти в одночасье.

Зачем мне часы, если их
счастливые не наблюдают?
Дорогая, что нам с тобой до других,
если чуть ли не каждую ночь, не мигая,
нам улыбаются звезды, вестники Бога?
Что же ты смотришь в глаза мне серьезно и строго?

Но молчи!
Я догадался. Почти.
А вправе ли мы друг друга учить?
В зрачках твоих ясно написано: молча прочти —
и точка.
Прочь,
безумные мысли!
Прочь, тоска,
что разъела немерено душ!
Прочь, ложь, что сгубила Христа
в Гефсиманском саду,
шуршащая в темени ночи змеиною кожей!

Так что же?
Зачем мне часы?
Я думаю, это один из насущных,
но неразрешимых вопросов.

Однако, все просто:
негоже гулять по ночам в квартале,
в котором горит совсем не небесный фонарик.

Мы либо с тобою за белых, либо – пропали.

Я расстегиваю тесный ворот.
Как шальной, пульс стучится в висок.
Душно. Выпить поэтому впору
свежевыжатый яблочный сок.

Я не вел тебя вкруг аналоя,
ты детишек мне не родила.
Так зачем же я вспомнил былое:
дней ушедших, счастливых дела?

Наш союз, невесомый и хрупкий,
под конец стал совсем однобок.
Ты, мне помнится, бросила трубку,
не дослушала мой монолог:

«Дорогая, не нужно скандалов.
Нам с тобой не помогут они.
Ты, наверное, просто устала.
Успокойся, приляг, отдохни…»

Отчего нас не стало с тобою?
Отчего наше время прошло?
Каждый день я готовился к бою,
но в итоге разбит эшелон.

Непрочна была наша Антанта.
Нас нет. Есть только Бог, я и ты.
Странно мне, потому что когда-то
чист был фронт, был надежен твой тыл.

Я теперь не любитель трагедий:
в них страданье – типичный изъян.
Я давно за тебя не в ответе
и сегодня отправлюсь к друзьям.

Я недоверчивым стал слишком,
забыл, что значит трепет чувств.
И вдруг, влюбленный, как мальчишка,
с тобой на встречу я лечу.

Как дар Небес, как Божья милость,
как неземная благодать,
ты мне видением явилась…
Нет слов, чтоб точно передать.

Виденье воплотилось в тело
земного ангела с душой
открытой, чистой, с сердцем смелым.
С тобою рядом хорошо!

Избрав меня своей мишенью,
как в кадрах из боевика,
амур стрелял на пораженье,
так, чтоб уже наверняка.

Под сенью зрелого каштана,
в покое Воробьевых гор
свершилось чудо так нежданно
и логике наперекор.

Проехав мимо Павелецкой,
вагон вот-вот откроет дверь.
Покой нарушен… Наконец-то!
Покою грош цена теперь.

Наверно, дело в том, что я не стою
ни дум твоих, ни взглядов, ни речей.
Моя влюбленность дремлет на постое,
как ты дремала на моем плече.

Прости за то, что вышло все иначе,
чем в тех мечтах, что стали нам горьки.
Но если плачешь ты, я тоже плачу,
как вспомнившие юность старики.