Иллона Александрова - Ветви

Себя, уже малопьющей.

У меня не было коньяка.

И слов совсем не осталось.

Ты больно сдавил бока.

Я не плакала, я смеялась.

Ты, присев на корточки, теребил меня за штанину брюк.

Как ребенок, снимал-одевал очки.

Восемь месяцев длился любовный недуг.

И закончился. Точечки. Точечки…

трижды упал пепел с моей сигареты

трижды дуло телефона приставлено было к виску

ветер гудел над землей «где-же ты, где ты?»

не выносимо уйти в смертельную эту тоску

мышка в руке нагревается от натуги

плавится лед, полиэтилен, мозги

кто мы, скажи, кто мы сейчас друг другу

выстрели, позвони, помоги

Роятся, кружатся, как стаи сонных мух,

Как белый пух, как первый снег летящий,

Сто тысяч слов, влиятельных, изящных,

И горло сводит, прерывая дух.

В раз умереть, не сосчитав до двух,

Чтоб слов других уже вовек не слышать,

И только чувствовать, как сердце твое душит,

Всем существом преобразившись в слух.

Слова. Слова. Стекая по запястью,

Ты что-то шепчешь прямо в рукава.

Пытаюсь руки вырвать. Не права!

И бездыханна на пороге счастья.

Мое безмолвие таит в себе покой,

Все злато мира. Где же тут угроза?

Словами ты рисуешь в вазе розы.

Но я тебе не верю, дорогой.

Быть может ты, какой-нибудь другой,

Пытливым слогом чаровал сознанье.

И рухнули основы мирозданья.

А вот сегодня ты опять со мной.

Опять роятся стаей сонных мух,

Как первый снег хрустальный, настоящий,

Сто тысяч слов, влиятельных, изящных,

И горло сводит, прерывая дух.

Боже, я дышу твоей душой

Тихий зов ночного Кутаиси.

Боже, мне совсем не хорошо!

Получили, в этом – распишитесь.

Время есть до рокового дня,

До досужих сплетен попрошаек.

Лиля Брик, она – моя семья,

Мама, сестры… Молча вопрошаю,

И мечусь по комнате пустой,

Повторяя «инцидент исперчен»

Я закончил «подвиг свой земной»,

Мир мгновеньем для меня очерчен.

Без «взаимных болей, бед и обид,

Не вините никого, счастливо оставаться»

Сердце убитого не болит,

Не сможет отдаваться!

Одна, как перст. Зияющая рана.

На берег хлынет и уйдет с волной.

Ты – Ариель, принцесса Океана,

Лишила сна и отняла покой.

Ты был дороже ей всего на свете.

Ты был ей другом, мужем и царем.

Она – дочь моря и огня. Ты – ветер!

Ты в бесконечном детском сне ее.

Когда вы были вместе, плыло небо,

И растворялось в голубой воде.

Ты много ездил, где ты только не был,

Но в сердце жил повсюду и везде.

Те дни прошли. И солнце раздражает,

Когда ты вечно смотришь на него.

Любовь хрупка. Разбили – умирает.

И в миг не остается ничего.

Ты улетел. Там города и страны,

Там мир огромный, только без нее.

Спит Ариель – принцесса Океана,

Ты в бесконечном детском сне ее.

Куда же ты на ночь глядя,

И двигаешься по кругу.

Вся жизнь твоя в шоколаде,

И вот мы нужны друг другу.

Я вижу, как ты меня хочешь,

Как крепко сжимаешь руку.

Что будет со мной этой ночью?

Мы двигаемся по кругу.

Давай потанцуем, давай,

И сядем в последний трамвай.

А осень дождем по стеклу

Свою затевает игру.

Давай потанцуем с тобой,

А после проводишь домой.

Все это назад двадцать лет,

Романтиков больше нет.

Куда же ты на ночь глядя,

Заводишь свой черный Hummer.

Вся жизнь твоя в шоколаде,

Но кто-то считает хамом.

А дома жена и дети,

Престижная есть работа.

Но только в лицо ветер,

И завтра опять суббота.

Давай потанцуем, давай!

Вспомним, как раньше было.

Сядем в последний трамвай.

Как я тебя любила!

А осень дождем по стеклу,

Плачет, в душе – смеется.

Свою продолжает игру,

Нам выключая солнце.

Хочется убежать,

С тобою на край света.

Крепче меж пальцев сжать

Фильтр от сигареты.

Хочется улететь,

В наше с тобою детство,

Чтобы опять гореть,

В мир, открывая сердце.

Давай потанцуем, давай!

Желтые листья кружат.

Давно наш исчез трамвай,

Во встречных осенних лужах.

Скажешь мне тихо: «Прощай!

Детство неповторимо!

Только одно обещай,

Быть навсегда любимой!»

Куда же ты на ночь глядя?

Не встретимся никогда мы!

Я езжу на Lamborghini,

Ты любишь свой черный Hummer.

Ты не согреешь мне руки,

Мы же другими стали.

А по проспекту Науки

Все так же идут трамваи…

Да, я всю жизнь тебя ждала!

Ждала, что будем бесконечно

Любить, не причиняя зла…

Но, что не выстрел —

То осечка!

Любовь твоя нас предала,

И чуть в могилу не свела

Меня, но я не умерла!

Я наши судьбы развела,

Тебя на волю отпустила.

Лети к другой, лети, мой милый,

Любить, не причиняя зла!

Завидую, и злюсь жестоко,

И алчны мысли и слова.

А тело пожирает похоть,

Чревоугодия сестра.

Я завладею твоим миром,

Едва дотронувшись руки.

Я заведу себе кумира,

Как эти смертные грехи!

Теперь иди! Плененный разум

Навек останется со мной.

Пусть постепенно, а ни сразу,

Но будешь мой ты, только мой!

Противоречия съедают,

Ведешь борьбу с самим собой.

Я неземная и земная!

Но будешь мой ты, только мой!

И холод красного в бокале…

Я не хочу окрикнуть: «Стой»

Ты помнишь сказки о Граале?

Ты будешь мой и только мой!

Когда легенды древних кельтов

Переложили на стихи,

И стала чаша с кровью божьей

Виновным отпускать грехи,

Тогда невинные велико

В грехах увязли с головой.

И я в своей гордыне дикой

Твержу о том: ты будешь мой!

Я – мать, царица всех пороков,

Богиня радостных утех.

Захочешь, станешь моим Богом!

Унынье – тоже смертный грех!

Нам уже не проснуться вдвоем.

Не обидеть друг друга невольно.

Навсегда покинув мой дом,

Мне уже не сделаешь больно.

Просто я вчера умерла.

Нам уже не проснуться вместе.

Снова чистая, до бела,

Как положено божьей невесте.

Так записано, что любовь

Эта только была на время.

Не проснуться уже вдвоем,

Мы стряхнули тяжкое бремя.

Не проснуться. Меня не буди,

Не тревожь поцелуем веки.

Ты ушел навсегда. Уходи!

Навсегда – это значит, навеки!

Просто я умерла вчера.

Сердце порвано. Сгоряча.

Мы уже никогда вдвоем

Новый день не будем встречать.

Нам уже не проснуться, нет.

Разошлись дорожки-пути.

Никогда не смотри мне в след,

И из сердца меня отпусти.