Иллона Александрова - Ветви

© Иллона Александрова, 2017

ISBN 978-5-4485-2894-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ветви, как руки.

Без листьев —

Убоги, корявы…

Красивы.

Выпиты соки.

Трудно быть сильным.

В мире жестоком

Трудно быть абсолютом.

Дико выть волком,

В сером лесу безлюдном.

Страшно быть богом

Чистым, блестящим,

В мрачной утробе.

Трудно быть настоящим.

Свитер. Коже безумно колко.

Вижу алых сердец осколки

Полыхают за домом где-то —

Просто осень убила лето.

Просто ты был похож на сказку:

Откровенные карие глазки…

Телу зябко, а свитер душит.

Мы свои разорвали души,

Распороли, не поленились —

Чтоб сердца наши вместе не бились.

Пусть теперь полыхают где-то,

Твоя осень убила лето.

Опять прошла целая жизнь,

Опять мы с тобою не вместе,

Но бесится сердце под двести…

А время бежит и бежит…

Слезинка на веках дрожит,

Трясутся озябшие пальцы…

Такой не бывала я раньше,

Такой и сегодня не быть!

На закат ты поставь – многоточие…

Гладь залива. Не важно где.

Разбилось ли, кровоточит?

Догорает небо в воде.

Меж безвременья полюсами

Мы, повенчанные часами,

Под набухшими небесами,

Чуть охрипшими голосами:

Вторим.

Слышим,

Дрожим,

Боимся,

Обижаемся,

Злимся.

Злимся!

Но ответа, не получаем.

Доживаем жизнь,

Проживаем.

Прожигаем насквозь.

Наизнанку выворачиваем.

Подранки от любви,

Безотчетной страсти.

Вездесущи и

Безучастны.

Посреди огромного поля

Одиноко стоящий стог…

Такие простор и воля.

И прямо на нас смотрит бог:

Всамделишный, настоящий,

Смотрит жадно, во все глаза,

Что кажется розовеют,

Багрянятся небеса.

Стыдлива улыбка бога.

А мы потеряли стыд.

В траве музыкант-кузнечик

Стрекочет, поет, звенит.

О, странные танцы страсти:

Соломинки в волосах…

А незаконные браки

Свершаются на небесах?

Я вижу свое отражение

В темном стекле очков…

Лето – самосожжение

И молитв и грехов.

Лето, горячий полдень,

Запах земли и трав…

Ты, как и я – свободен,

Ты, как и я – не прав.

Я ничего не помню,

Лишь одинокий стог,

И как за нашей любовью

Тайно подглядывал бог.

Не важно Богини какой имена

Ты шепчешь, доверчивый смертный…

С начала времен, слышишь ты, Аннуна —

Единственный Рай во Вселенной!

И в каждом народе есть имя своё

Для той, что народу милее —

Умами и душами властвую я,

И это, поверьте, важнее.

Даря вам надежду, что скот не помрет,

Что колос пшеничный нальётся,

Богиня-проказница рядом идет,

То плачет, то тихо смеётся.

Дождями течёт по ланитам вода,

Туманы ложатся на плечи.

Всегда Мать-Природа была молода,

Всегда её сердце вас лечит:

Полезной травой и чириканьем птиц,

И краской зари на рассвете…

Всегда Мать-Природа в заботах о вас,

Ведь вы, для Богов, только дети.

Не важно, как ты называешь меня,

Какую молитву читаешь.

Умами и душами властвую я,

Достаточно мне, понимаешь.

Василевский остров.

Год девяностый.

Начало осени.

Вихри стихов.

Небо высокое

С проседью облаков.

Коммуналка на n-й линии,

На проспекте Большом.

Не горячо, не холодно,

Но хорошо.

Тебе одиннадцать. Вот засада!

Глупо влюбиться в девушку

Старшего брата.

Она улыбнулась.

Тебе улыбнулась.

Радугой расплылась.

В тебе все заныло

И встрепенулось.

Почуял связь.

Они расстались в девяносто третьем.

Она ушла.

Ее глаза и ароматы. Ее душа.

А старший брат был белее ваты.

Но все пройдет.

И вот декабрь.

Пургой объятый

Девяносто восьмой год.

Случайно встретились

В магазине она и он.

Она замужем уже три года.

Он не влюблен.

Смеялась. Брата назвала имя.

Где младший брат?

Уже вырос? Скажи, красивый?

Ты не женат?

И он ответил:

А брат мой рядом,

Могу позвать?

Ни я, ни он, мы не женаты.

Хотим, гулять!

И уже тихо, почти сквозь зубы,

Позвал: «Иван!»

Заходит Ванька. Белеют губы.

…Налит стакан.

«Еще!»

Пьет залпом и не пьянеет.

«Вас проводить?!»

Откуда взялся такой «гвардеец»?

И эта прыть?

Бредут сугробами.

Против ветра.

В снегу дома.

До ее дома два километра.

Декабрь. Зима.

И тут он падает на колени,

На белый снег.

«Прошу, послушай! Ты – мой любимый,

Мой Человек!»

Она пытается улыбаться.

Все будто сон.

К чему скажите ей притворяться?

Он так влюблен.

Они два месяца были вместе.

Весна пришла.

Она влюбилась в другого.

Честно. Она ушла.

Сентябрь девяносто девятого…

Смоленка. Она сидит на бревне,

И говорит ему гадости, гадости

За то, что этот другой

Ее бросил в августе…

Вчера. Радугой вспыхнула

В твоих объятьях сильных.

Ты спросишь: «Мой свет!

Где же тебя носило

Четырнадцать лет?»

«Ванечка, ты же знаешь,

Ответа на этот вопрос нет!»

Старший брат взбесится,

От ревности и отчаянья.

Ей – сорок, она так же красива,

И сегодня, немного печальна.

«Ты снова разобьешь ему сердце,

Как и мне, много лет назад!

От тебя никуда не деться!

У вас загорелся взгляд.

У обоих. Я вижу.

Но ты ни мне, ни ему

Не станешь ближе!

Ты опять исчезнешь,

В утренний туман.

Наша безбрежная радуга,

Наша любовь, наш обман!

Ты ангел заблудшим душам.

Ты вовсе не виновата,

Что когда-то была девушкой

И старшего и младшего брата»

То была обычная весна,

Но не вспомнить мне какого года.

Талый снег, то сушь, то непогода.

Самая обычная весна.

Самые обычные дожди

Разрезали небо сотней нитей.

Это просто март. Уж, извините!

Самые обычные дожди.

Самая обычная тоска.

Давит плечи атмосферный столбик.

У подъезда спит соседский Бобик.

Самая обычная тоска.

Самая обычная любовь

Впрыснет в кровь струю адреналина.

И короткий день вдруг станет длинным.

Самая обычная любовь.

Школьная исписана доска

Меловым зигзагом серпантинным.

И короткий день вдруг станет длинным,

Задрожит, как дуло у виска,

И обрушится. Одни руины.

В Питере обычная весна.

Снова дождь. И небосвод, как сито.

Под трубою медное корыто

Наполняется за полчаса.

Школьная исписана доска: