Алексей Галкин - Мозаика. Стихи и поэмы

Ходит неуклюже и не пьёт «Мартини»,

Надорвались струны арфы мирозданья,

Столбик шкалит ртутный, не горят сапфиры,

Не горит лампада, радость не в утробе…

Может, так и надо? Солнце ж не в зените?

Пусть замёрзнет ночью, коль нога в сугробе,

Коль увязла прочно, и глаза закрыты?

Скоро иль не скоро: но Мечта замрёт вся,

Не снижая скорость, в горизонт воткнётся,

И не будет боле. И придёт другая:

И в глазах нет боли, но уже седая.

На паркете, в доме моем,

Если б был всемогущим и сильным,

Не ковер разложил, а ковром

Разложил апельсины.

На пороге чтоб онемев,

Не могла ты сказать даже слова,

Чтобы страх, чтоб восторг, чтобы смех…

Чтобы снова, чтоб всё начать снова.

Чтоб давила ты двести солнц,

Чтобы лопалось всё и бесилось

Это марево – солнца и грез,

Это месиво из апельсинов.

Чтоб покрыл этот дом туман

Утра свежести, чтоб росою

Опускался сладкий нектар

На тебя. Нет! На нас с тобою.

Чтобы рвались, как эти плоды,

Наша ссора и наши души,

Чтобы вновь мне сказала ты:

«Знала я, что ты всемогущий!»

Так сказала б мне и ушла…

……………………………………

Вот тогда!

За любовь была б моя месть.

Мог бы, улицу, город весь

Снегом как, обложил апельсинами

Прелыми! Синими!

Я прыгал по кочкам слухов и сплетен,

Выбираясь с трудом из болот и оврагов,

Падал, вставал, посыпал голову пеплом,

Принимал участие в творческих драках,

И песни пел лихо, спорил азартно

Не спал ночами, с любой встречая рассветы,

Каялся, выл, будто волк, пятясь назад, но

Поднимался, мыл сердце, шёл на банкеты…

Казалось, солнце ещё не проснулось

Глянул в небо, а в небе давно уже звёзды,

Ткнулся в дверь лбом, вышло, в закрытую ткнулся

Кто же откроет дверь ночному гостю?

Застыл, осмотрелся, что происходит?

Пятьдесят два уже, ночью в поле прохладно,

Вспомнил о солнце, оно иногда всходит…

Стою, жду восхода, давненько пора бы

Глаза открыть мне на встречные ветры,

Коснуться солнца, в изнеможенье губами,

Крикнуть в пространство, что теперь в жизни этой

Не услышит никто от меня стенаний,

Не будет более слёз и капризов,

Я поднялся и вышел навстречу с восходом,

Встретил солнце, вдруг стал почему-то выше,

Написал стишок, и читаю с восторгом.

Дошло до сознанья, сердца и мозга,

Я стал свободным, немного расправил крылья,

К солнцу взлетел, облетел синие звёзды,

Был дурак: чуть-чуть вены себе не вскрыл я.

Вошли, наконец, тишина и шёпот.

Не тлеют мысли, открылась ночная дверца,

В дом вошёл я, услышал: «Привет, пришёл, вот

Молодец, что зашёл поесть и погреться».

Теперь я понял, что Смерти нет!

Есть только Солнце, Восход и Свет!

Утро холодное, небо нависшее,

Мысли, как капли дождя на рассвете,

Тоже холодные, мелкие, скисшие,

Всё помещается в первый день лета.

Кто-то с утра трёт паркеты мастикой,

Детский журавлик уносится в небо,

В небе тунисском флаги тунисские,

Всё помещается в первый день лета.

Ноги лениво сползают с дивана,

Приподнимаются: глазки и тело,

Хочет рот вскрикнуть: «Лету, Виват!» но,

Где оно, лето? Куда улетело?

Зябко на сердце и в небе тревожно,

В лужах нет солнца, дом обезлюдился….

Утром деревья сажают в Камбодже,

Люди труда на Багамах целуются,

Мир защищает Всемирное детство,

Вновь рассказал мне Митяев про лето,

Больше не будет тайфунов и бедствий,

Так же, как сумасшедших поэтов…

День? День – среда. Поднимаюсь с дивана,

В хлам, запихнув все соблазны, заботы,

Словно торпеда на цель, лечу в ванну я!

Первый день лета: пора на работу!

Я полз на брюхе к одной из женщин,

Я прыгал в омут и рвался в небо,

То в телогрейке, то в модном френче

Я был с ней радом, но вместе не был,

Она изящно, в одно мгновенье

Закрыла ставни, задула пламя,

И на ночь, молча, прикрыла двери

Своих сомнений, своих мечтаний.

Любви хотела, любви желала,

Пыталась вспомнить былое страстно,

Рвалась на плаху своих желаний,

Но оказалось, совсем напрасно.

Вперёд смотрящий, не смотрит в землю,

Того не видит, кто на коленях

Ни в первый раз уж низвергнут ею,

Растоптан ею в одно мгновенье.

Но не жалею, что ползал рядом

И в хвое вился, порой, как змей-уж.

Не разглядела. Кто виноват в том?

Не долюбила. Так что теперь уж?

Кому я нужен, и в непогоду

Меня отмоет и в гроб положит.

Но я был счастлив, всего с полгода,

Полгода счастья! Да быть не может!

Полгода света, полгода муки,

Полгода… вру я, немного меньше…

Но – это счастье, ползти на брюхе,

Взмывая к солнцу с одной из женщин.

Старый волк ночью бродит не воя, по лесу, неспешно, устало,

Он не ищет уже приключений и крови не жаждет ничьей,

Диких ос опасаясь вчерашних, что нос искусали

Не скуля, он бредёт, в ожиданье укуса недремлющих змей

Притаившихся где-то за пнями, в траве, и недремлющим оком

Начинают они, не спеша, ядовитую гонку свою,

Им нужна только мышь, им не хочется ссориться с волком,

Но, кто знает, как всё повернётся у них в полуночном бою.

Он прилёг, обессилев, уткнувшись в мох вспухшим и ноющим носом,

И увидел вдруг мать, что учила когда-то охоте его,

«Спи, мой милый сынок, не печалься, что мох стал погостом,

Я накрою тебя, согревая своим материнским теплом».

Мамка, мама моя, блудный сын ищет вновь твоё тёплое брюхо,

Что манило к себе сладким запахом нежной, молочной любви,

Позови меня взглядом, улыбкой, вновь созданным утром,

Белоснежным туманом зови и вернусь я на круги свои

В райский сад, где завистников нет, жертвы нет, нет святых, нет обмана,

Где любовь спелым цветом цветёт, я зубами сорву лепесток,

Поднесу и шепну прямо в ухо тебе: «Здравствуй, мама!»

И растает в седых облаках побеждённый собратьями волк.

Окунуться б в омут!

Улететь бы в космос!

Словно птица-ворон

Копошусь в навозе:

В мелких обещаньях,

В мелочных обидках,

Встречах и прощаньях,

Свадьбах и молитвах.

Хочется на волю,

Только в куче – пища,

И не может ворон

Взмыть от пепелища.

Так и кружит возле

Кучи, смрада, пепла…

Все его поносят,

Что виновник бед всех:

Поджигал и какал,

Что ж наделал, гадкий?

Ну, а ворон плакал

И гадал загадки,

Чем же виноват он,

Очищая землю,

Прилетев когда-то

С юга к вам на север?

Коль народ закован,

Сам собою скручен,

Пусть, уж, чёрный ворон

Покружит над кучей.