Юрий Саваровский - Грани

Меня терзает одиночество,
Но я его не сторонюсь,
Хотя общенья с миром хочется,
Но в нём растльным быть боюсь.

Нет, не хочу я быть отшельником,
Быть волчьим призраком в лесу,
Но быть собачкою с ошейником,
Такого тоже не снесу.

Я не ханжа, и не расстрига,
Во мне такого вовсе нет,
И всё ж не СМИ, а только книга,
Мой повышает интеллект.

По книгам жизнь свою верстаю
И в них ответы нахожу,
Где правда, а где ложь пустая,
Какому Богу я служу.

Я пережил всех шестерых генсеков,
От Сталина и вплоть до Горбача,
Двадцатого стремительного века,
Что начался с идеей Ильича
Дать в целом мире истинным трудягам
Достойную и праведную жизнь,
С серпом и молотом миролюбивым флагом,
Поднявшим труд и справедливость в высь.
Но вот неблагодарные потомки,
Добравшись до величия Кремля,
Хоть о себе и заявили громко,
Но от реформ их вздрогнула земля.
И я надеюсь, что переживу
И этих лживых наших демократов,
И, наконец, увижу наяву
Я ленинскую жизнь пролетариата.

Хватит, люди русские, стенать
О царях, давно ушедших в Лету.
Нужно о царях державных знать,
Но не забывать своих поэтов.

Их немного, короток их миг,
Что блеснул, как молния, в юдоли
И остался на страницах книг
Тех, что изучаем нынче в школе.

Лишь они доставили для нас
Вечное светящееся слово –
«РОДИНА»! Его не молкнет глас
И завёт на подвиги нас снова.

Вспоминать мы любим о хорошем
И не любим вовсе о плохом,
Только часто непосильной ношей
Проза нависает над стихом.
Эту драматическую прозу,
Как наследство неуёмных ген,
Словно застарелую занозу,
Носит в сердце наш интеллигент.
Этот господин яйцеголовый,
Завсегдатель всяческих богем,
Выкормыш общественной столовой,
В наше время оборзел совсем.
Призывает каяться народ:
Голову он посыпает пеплом
Мол, не так мы строили и пели
И совсем отстали от господ.
Жили при Советах, мол, паскудно,
Несвободой задыхались, мол,
Брюзжали на кухнях, а прилюдно
Славили вождей и комсомол.

Когда, бывало, светлым днём
Я, как и многие, мечтаю,
И в неизвестности летаю,
И свой я вижу облик в нём.
И в этот миг мне хорошо,
Я с ним мечтаю воплотиться
Своей восторженной душой
Свободною на небе птицей.
И быть всегда самим собой,
И пред врагом не преклоняясь,
Идти открыто в смертный бой,
Лишь сердцем чести заслоняясь.

А в жизни всё не так, как я хочу,
Не так, как мне предсказывало детство,
Я строил жизнь свою по Ильичу,
А получил неравенство в наследство.
И что же остаётся мне теперь –
Брести, склонивши голову, по миру,
Иль поплотней закрыть от мира дверь
И не пускать действительность в квартиру?
Нет, никогда такому не бывать!
Я выйду вновь под красные знамёна,
И будет людям небо вознесёно,
Земля людей на подвиг будет звать.

Не допел я в труде своём песню,
Потому, что бессрочно ушёл
По велению свыше на пенсию,
И остался с ней гол, как сокол.
А во мне созревала та сила,
Та вершина труда и ума,
Когда мне перспектива светила
И наука светила сама.
Я не рад, что такое случилось,
Время вслед показало мне,
Не нужны никакие светила
Меркантильной сегодня стране.
Не наука, а только «бабки»,
Ничего, только б больше бобла,
И не матери в ней, а бабки
Умирающего в ней села.

Я отстаю от нынешнего времени
И взглядами, и телом, и душой,
В моей старорежимной темени
Лишь островок остался небольшой
Для познаванья нынешних реалий
Отличных от моих, с какими жил,
Когда я ни за деньги и медали
Своей любимой Родине служил.
Когда я знал – мне нужно стать солдатом,
Чтобы по зову дедов и отцов,
Быть с Родиной по зову сердца рядом
И не скрывать от Родины лицо.
А что сейчас, из офисов планктоны
Услужливых, без имени и лиц,
Не любят так солдатские погоны,
А любят так лишь деньги и девиц.

Гремит оркестр духовой,
Поёт торжественно «славянку»
Мою оправил он осанку
И флаг поднял над головой.
Я через много лет в строю,
Шагаю, глядя в поднебесье,
И упоительно пою
Души пленительную песню.
И вижу русский мой народ,
Таким единым и всесильным,
Так, что за красно, бело, синем
Усыпан красным небосвод.

Будь славен, гордый славянин!
Узри свой путь в веках нелёгкий
Мечом своим горячей ковки
Нещадно ворогов плени.
Тебя пытаются сломить
Неумолимо и веками,
И дядя Сэм и дядя Смит
Всегда с тугими кошельками.
Но никакие кошельки
Тебя, я знаю, не подкупят,
Коль босяки и бедняки
Мечи возмездья не затупят.

Европа – одряхлевшая мадам,
Америка – взбесившаяся леди,
Наследницы они кровавых драм
И спидоноски нынешних трагедий.
Молчат славяне. Все они теперь
Им, спидоноскам, открывают дверь,
Целуют руку дряхлую старухе
И бьют челом заокеанской шлюхе.

В ночной тиши столетних тополей,
Когда на небе гулко молкнут звёзды,
О, где ты, Бог? Меня ты пожалей
И соскреби с моей души коросты.
Они давно довлеют надо мной,
Всё светлое в моей душе сжимают.
Какой то неизвестной мне виной
Они гнетут, я до сих пор не знаю.
И сколько ж нужно пережить ночей,
Которые так долго будут длиться,
Чтоб озарили взгляд моих очей
Далёкие, как молнии, зарницы.

Я не склонен других обвинять,
И себя обвинять – я не склонен,
Не ищу я защиты в резоне,
Никогда не спасёт он меня.

Сколько ж нужно торжественных слов,
Чтобы стать в этой жизни желанным,
И найти свой обыденный кров,
В нашем мире глумливом и жадном?

Может взять, и на всё наплевать,
По инерции дальше катиться.
Не способным повелевать
Как стремленьям твоим воплотиться?

Так живи без претензий, как все,
Ешь и пей, не терзаясь итогом,
Собирай на себя досье,
Чтобы им оправдаться пред Богом.