Лидия Алексеева - Удивительные сказки бабушкиной бабушки Алёны

Жизнь потерять свою рискуя,
На коварное болото Колдодуя.
Ночь была темным-темна,
Непроглядна и черна.

Ни луны, ни звёзд: «Во тьме
Как найти дорогу мне?»
В лес вошёл, ещё темней.
Но идёт он всё быстрей.

Слышит стоны, слышит гул,
Кто-то рядом с ним вздохнул,
Потом затопали, заржали,
Глаза злые засверкали.

Что ещё ждёт впереди?
Крест Максим достал с груди,
Поцеловал, прижав к губам,
Перекрестился трижды сам,

Прочертил себя вокруг
Тем крестом солидный круг.
Теперь, как не старались гады,
Этот круг им был преградой.

Так дошёл он до болота.
«Очень плохо видно что-то,
Но это горе – не беда»,
Светлячков набрал тогда.

При их свете отыскал
Корень жизни семипалый,
Положил в мешочек ладный
И вернулся в город славный.

Сварить зелье оставалось,
Невзирая на усталость.
Помыл, порезал корешок,
Сложил в глиняный горшок,

Прокипятил в воде заветный корень
Дал настояться суток трое,
Всё, как надо по науке,
Взял осторожно горшок в руки,

Тщательно отфильтровал в сосуд
И за чашей вышел. Тут
Проскользнул советник-гад
В сосуд этот вылил яд,

Да скорее – юрк за дверь
И, будто не спеша, теперь
По коридору удалялся.
В это время возвращался

В свою комнату Максим,
Хоть и не столкнулся с ним,
Но заметил, как, мелькнув,
Тот за угол завернул,

Но не придал этому значенья,
А в прекрасном настроении
Вернулся к прерванному делу
И продолжил его смело.

В чашу перелил настой
И, убрав сосуд пустой,
Поднял чашу золотую,
Пошёл в горницу другую,

Поклонился там царю:
– Государь, я вам даю
Напиток не простой,
А чудодейственный настой.

В ночь Купалы отыскал я
Корень жизни семипалый,
Приготовил, как положено
Да в книге тайн изложено.

Чтоб здоров и молод стал,
Осуши до дна бокал.
Но советник гадкий тот
Сразу выскочил вперёд:

– Зачем же рисковать так, царь,
Испытай сначала, государь,
Эту жидкость на собаке.
Слова лекаря, возможно, враки.

Принял царь его совет.
Кто знает, враки или нет?
Проверить же не помешает.
– Привести пса! – повелевает.

Собаку доставили больную,
Старую, слепую и глухую.
Из чашки несколько капель взяли,
Их проглотить собаке дали.

Тотчас же она завыла,
Всеми лапами забила,
Извиваясь, зашипела
И в мученьях околела.

В жутком гневе царь вскричал:
– Ах, мерзавец, ах, нахал,
Ты решил сгубить меня?!
За это я казню тебя!

Максима посадить в тюрьму,
Пока решим его судьбу.
Всё по закону быть должно,
Совет решит про казнь его.

Обеде Иван уж знал,
Подал крест ему сигнал,
Уж спешил на помощь брату.
А царь советников собрал,

Не выяснять, виновен или нет,
А как лишить жизни, получить совет.
– Кто придумает страшнее
Казнь, мучительней и злее?

Злыдни-советники и рады,
Им того только и надо.
Давненько одолела зависть их:
Не очень хороших и самых плохих.

Ведь их царь в упор не видел,
А вот лекаря приблизил.
Да и царевич дружил с ним.
Казнь Максима в радость им,

Его готовы сами растерзать,
Так почему б не подсказать.
Один кричит: – Четвертовать,
Руки, ноги оторвать!

– Забить до смерти плетями!
– Сгноить в сырой, холодной яме!
– Чтоб не смел травить людей,
На кол, на кол посадить скорей!

– Бросить в клетку вместе с львами!
– Приковать железными цепями
К высокой отвесной скале,
К той, орлы гнездятся где.

Пусть его на части рвут!
– Посадить в заросший пруд,
Затерзают пусть козявки
И кровь высосут пиявки.

– Пусть узнает страх и боль,
Только поскорей казнить изволь.
А уж Иван, прибыв в столицу,
Пришел в царскую светлицу,

Туда, где заседал совет.
Сказал с ходу: – Царь, привет.
Разреши поддержать брата.
Это за преданность ему награда?

Казнить можно и чуть погодя.
А мёртвого поднять нельзя.
Ты велик, добр и умён,
А если невиновен он?

А ты казнишь сгоряча.
Не простишь ведь сам себя!
Позволь высказать ему,
Что произошло и почему.

– Да что тут выяснять ещё?
Он мне яд пытался дать – и всё,
Без стеснения причём,
При народе при честном.

– Вспомни, царь, уже когда-то
Ты казнить пытался брата
За то, что сына тебе спас.
Не ошибиться б и сейчас.

– Какая может быть ошибка!
Он меня обидел шибко.
Слушать не хочу злодея,
Собой я просто не владею.

Все, кто был, ясно видали,
Как псу настой из чаши дали,
Приготовленный Максимом для меня,
Как в мученьях, не прожив и дня,