Лидия Алексеева - Удивительные сказки бабушкиной бабушки Алёны

Тут крест обжигает Ивана опять,
И сразу он мчится брата спасать,
Чтоб скорей очутиться в столице,
Пока непоправимое не совершится.

А там уж созвал советников царь,
Применить какую решал казнь.
Советники ж очень давно
Зуб точили на него.

Было им всегда завидно
Идо ужаса обидно,
Что дружил с Максимом царский сын,
Не уделяя должного вниманья им.

Загалдели с радостью они:
– Максиму голову руби!
Младший брат тут прискакал,
В ноги царские упал:

– О великий, о могучий,
Нелегко раздвинуть тучи.
О мудрейший из царей,
Ты справедлив, ты не злодей.

Казнить пленённого несложно,
Но оживить-то невозможно.
Если казнишь невиновного,
Уж не вернёшь его снова.

Если случится такая беда
Ведь не простишь себе никогда,
Как тот султан, что убил сокола,
До смерти не простил себя нисколько.

Почесал затылок царь,
Вопрос задал государь:
– А что случилось с султаном тем?
Своего он сокола убил зачем?

Иван начал свой рассказ:
– Это было не сейчас.
Страной солнечной, далёкой
Владел правитель черноокий.

Однажды, поохотиться решив, султан
С любимым соколом покинул стан.
И вот, как обычно,
Гнался за добычей,

Только сбился он с пути,
Очутившись вдруг в степи.
Не зная, находится где,
От жары изнемогая совсем,

Свалился у скалы султан,
Стал читать священный Коран.
И вдруг видит, что с вершины
Капли капают большие.

Утолить желая жажду,
Султан подставил свою чашу,
Как только стала та полна,
Ко рту поднёс испить до дна.

Но сидящий около
Встрепенулся сокол
И по чаше клювом – стук,
Чаша выпала из рук

И со звоном покатилась,
Жидкость тут же испарилась.
Зло посмотрел на сокола султан,
Но друга наказывать не стал.

Облизнув сухие губы,
Крепко стиснул свои зубы,
Нагнулся взять чашу снова,
Чтоб её наполнить по-любому.

Четыре капли крупные упали
И капать вовсе перестали.
Подносит чашу вновь ко рту,
Опять по чаше сокол – стук.

Вылилась из чаши жидкость вся,
И её поглотила сухая земля.
Больше церемониться не стал,
Открутил соколу башку султан.

Но добыть воду необходимо ему,
Рискуя жизнью, лезет на скалу.
Что же видит пред собой?
Издыхает змей большой.

Открыт страшный рот его,
Торчит жало из него.
Скатилась капля с языка
И испарилась навсегда.

Султан понял: пред ним гад,
С языка стекает яд.
«Так вот чем я чашу наполнял!
А сокол отраву мне выпить не дал».

В горести всплеснул руками,
Залился горькими слезами:
«О сокол, друг мой верный,
Бескорыстный, честный, смелый,

Ты спасал от гибели меня!
И за это я убил тебя!
Заплатил бы я добром любым,
Только бы ты снова стал живым.

Но жизнь вернуть никак нельзя.
Никогда я не прощу себя,
Что сгоряча не совладал с собою».
Идо конца дней жил с этой болью.

– Царь, рассказ мой не напрасен,
Смысл притчи прост и ясен.
Брата жизнь в твоих руках,
Не казни лишь впопыхах,

Не спеши, владыка, с приговором,
Выслушай за мирным разговором.
Топнул царь правой ногой,
В ладоши хлопнул раз, другой.

– Слуги, Максима приведите быстро.
Но шипят советники-министры:
– Зачем слушать его нам,
Ты, мудрейший, видел сам,

Как он убить пытался сына твоего,
Смертью лютой надобно казнить его.
Только вот уж пред ним
Стоит растерянный Максим,

Не понимая положения своего.
Строго царь спросил его:
– Чем ты можешь оправдаться,
Чтобы с жизнью не расстаться?

Максим пожимает плечами:
– Царь великий, да что с вами?
Как оправдать смогу себя,
Коль даже того не знаю я,

В чём виновен, перед кем,
Судят меня здесь зачем?
– Ты спрашиваешь это у меня?
Яна месте преступления застал тебя!

Кто убивал царевича у меня на глазах?
Но не допустил того Аллах.
Когда меч ты заносил над его головой,
Я крикнул сам тебе «постой»,

Сам хватать велел тебя.
Чем тут можно оправдать себя?
Разве это злодеянье не твоё?!
– Так вот в чём горюшко моё!

Ты видел обнажённый меч.
Но не затем, чтоб принца сечь,
Вынимал его из ножен.
Он для другого был мне нужен.

Вот что было, царь, на самом деле.
Поохотиться с царевичем мы захотели.
Долго догоняя резвую косулю,
Припозднились и в лесу заснули.

Я проснулся, чуть светало,
На траве роса лежала,
Рядом дерево и куст.
Услышав непонятный хруст,

Посмотрел я тотчас ввысь,
На дереве увидел рысь.
Она от ветки оттолкнулась,
Да на царевича метнулась.

Я мечом ей преградил дорогу,
Помотал на нём немного
И стряхнул её за куст,
В этот миг услышал хруст.

Занималась уж заря,
Тут схватили воины меня.
– А где доказательства тому?
– Они есть, и показать могу

Эту рысь и её рану,
Что нанёс ей утром ранним.
Царь велел седлать коней,
На место то скакать скорей.

И вот они все вместе
На том самом месте.
Вот тот самый кедр зелёный,
А под ним ковёр махровый,

А недалече, за кустом,
Спит злодейка вечным сном.
В землю будто врыто ухо,
И насквозь проткнуто брюхо.

– Видишь, царь, ещё б немножко
И загрызла б эта кошка
Сына твоего до смерти.
Уж глазам своим поверьте.

Почесал за ухом царь,
Извинился государь:
– Да, не винен ты не в чём.
Максим ему обиженно потом:

– Царь, меня теперь прости,
Но отныне нам не по пути.
Честью я служил тебе,
А ты не поверил мне.

Стал царевич плакать горько,
Просил его: – Останься только.
Не уезжай, пожалуйста, Максим,
Обиду горькую прости.

Мне даже не сказали самому,
Тебя схватили почему,
За что казнить намерены,
Жизни лишить безвременно.