Анатолий Белов-Пошехонский - Пасынок звёзд. Мир на верёвке

Мы вымираем, и это – наш путь,
Если не сможем оковы стряхнуть.
Хватит дремать, надо выйти из леса.
Время пришло, поднимайтесь с колен,
Родина наша захвачена в плен!
Мы победим, коль убьём в себе беса!

Все, кто Родину-мать почитает, как храм,
Все, кто чувствует боль и кричит по ночам,
Все, кто верит делам и не верит словам,
Все, кто совесть свою не продал палачам, —
Встаньте рядом со мною.

Все, кто видит свечу, где не видно ни зги,
Все, кто верит ещё в Свет и силы добра,
Кто ещё не пропил и не продал мозги,
Кто свободен от чар злата и серебра, —
Встаньте рядом со мною.

Все, кто помнит себя, в ком силён русский дух,
Все, сердца чьи болят за Отчизну свою,
Все, кто верит в любовь, в ком огонь не потух,
Все, кто слышит сейчас эту песню мою, —
Встаньте рядом со мною.

Но Родина моя – скорбна и нема.
Родина моя, ты сошла с ума…

Где с одной стороны солнце утром встает,
На другой уж – садится,
Из холодных ключей, из проточных ручьев
Можно пить – не напиться.
Где родятся хлеба, чтобы их
Убирали, штурмуя,
Там, где слава превыше любви, —
Там живу я.

Где бездонную синь опаленных небес
Красит песнь жаворонка.
Где средь белых берез от прошедшей войны
Зарастают воронки.
Где чиновники грабят казну,
За ответ не волнуясь,
Там, где с красной звездой
Бьются насмерть орлы, —
Там живу я.

Где растоптан давно уж закон
Сапогами ОМОНа,
Где правитель-ханжа кормит ложью сполна
Своего гегемона.
Где избранник народа сожрал колбасу,
На дачах жируя,
Где пропиты в пивнушках кресты, —
Там живу я.

Где кичимся мы славой отцов,
Побираясь по миру.
Там, где ставят в пример – со школьной скамьи —
Продажных кумиров.
Где по тесным углам, проклиная судьбу,
«Бормотуху» смакуют.
Там, где жить я теперь не хочу, —
Там живу я…

Если б я был травой – был бы я сам собой.
И ни добрым, ни злым я бы не был:
Я б в себе всё носил, ничего не просил
И тянулся б до самого неба!

Если б я был сосной – был бы я сам собой.
И ни добрым, ни злым я бы не был:
Я б ветвями шумел, ничего б не имел,
Но тянулся б до самого неба!

Если б я был скалой – был бы я сам собой
И ни добрым, ни злым я бы не был:
Я б рассветы встречал, я бы вечно молчал,
Но тянулся б до самого неба!

А вот я – человек, сам не свой целый век,
Всё смешалось во мне – быль и небыль.
Мне б дорогу найти и не сбиться с пути,
Чтоб однажды отправиться к Небу!

Иди, пилигрим, туда, где заря,
Туда, где пророков не жгут!
Туда, где твой голос возникнет не зря,
А здесь тебя вовсе не ждут.
Где капли росы, словно бисер в ночи,
Светятся и зовут,
Где ржавчиной съедены в пепел мечи,
А здесь тебя вовсе не ждут.
Где нет опаленных войною крестов,
Где воду не льют в пески
И где за собой не сжигают мостов,
Где водку не глушат с тоски!
Иди, пилигрим, туда, где рассвет,
Туда, где сияет звезда,
Где ты на вопросы получишь ответ,
А здесь ожидает беда.
Иди, мой певец, и песню пропой,
Что видел ты в этой стране.
И, может быть, я побреду за тобой,
А, может, сгнию в стороне.
Туда, пилигрим, где не знают тюрьмы,
Наручников и кандалов,
Туда, где на «Я» не поднимутся «Мы»…
Ты мудр – ты поймешь все без слов.

Как видно, мне не знать покоя,
Пока я всё не расскажу:
Как я, в воде по пояс стоя,
Свой взвод в атаку увожу,

Как с ходу занимают сопки,
Берут атакой высоту,
Где нет дорог, где нет и тропки,
Где знают счастье и беду.

С бедой пришлось не раз встречаться
(Брала она порой врасплох!)
И быть больным, но притворяться,
И в воду лезть – чуть пообсох.

Здесь никогда никто не спорил
И зря гортань свою не рвал,
Шагами стуку сердца вторил,
И молча друга поднимал…

Как видно, мне не знать покоя,
Пока я всё не смог сказать.
Да что со мною? Что такое?
Когда смогу спокойно спать?

Я призрачным бригом мечусь в океане.
Нет дела Фортуне, увы, до меня:
Котенком слепым я плутаю в обмане,
Куда ни сверну, мне навстречу – стена.

Куда ни пойду, мне навстречу – отказы
И рифы людских затвердевших сердец.
Бегут от меня, как от страшной проказы.
Когда же кошмарам наступит конец?

Когда ж на вопросы ответят мне прямо,
Когда ж перестанут шептать за спиной?
Но люди проходят бездумно – упрямо,
Нежные души пиная ногой.

Когда закончилась война,
я выпил водки и вина…
за тех, кто там служил со мной,
за тех, кто не пришёл домой,
Кто сделал всё, что б я сполна,
отведал водки и вина…
Когда закончится война…

Когда мы возвращались домой,
Мы мечтали найти здесь покой,
Радость встреч и родное плечо,
И домашний уют, ну и что-то ещё.

А когда возвратились домой,
Дом нас встретил – холодный, чужой,
Чашу горя испивший до дна.
Мир чужой и чужая страна.

И, объевшись тем миром сполна,
Возвращали назад ордена
И терзались от чувства вины,
Что живыми вернулись с войны…

Когда уйду, расставшись с этим миром,
И тело превратится в прах,
Меня найдете вы в стихах —
Струной, оторванной от лиры.

Когда уйду лежащим на скамье,
И вынесут вперед ногами,
Вы вспомните меня стихами,
Раскопанными в брошенном хламье.

Когда уйду из мира в никуда,
Ваш взгляд замрет на ветреном куплете.
Мою строку прочтете в туалете,
Когда в бумаге вырастет нужда.

Когда уйду, оставшись не у дел,
Стихи найдёте вы в своем столе…
У вас вдруг мысль промчится в голове:
«Опять Белов! Ох, как он надоел!..»

Белым – дед – полковником был,
За царя и веру служил.
Шёл в штыки, не прячась в кустах,
И гордился грудью в крестах!

Комполка был дед мой второй,
Он на белых шёл в смертный бой.
И имел за храбрость сполна —
С красным знаменем ордена!

Жизнь вошла в крутой поворот:
Проливали кровь за народ.
Был за красных дед,
Был за белых дед…
Плакала Россия от бед.