Михаил Буканов - К фее, что зовут Драже, шёл Щелкунчик в неглиже. Поэзия

Затрапезен, видом страшен,
Шёл Декабрь средь мокрых пашен,
В армяке, дождями крытом,
С видом горестным, не сытом.

Встреча с бабушкой Зимою
В прах ушла сама собою,
Снега нет, грязюки черни,
Да ветров ехидных черви.

Или козырные буби,
Что на спину время рубит?
Году крах, декабрь – поминки,
Вроде старенькой пластинки!

Как мы этот год помянем,
Сожалеть о прошлом станем,
Или в пляске и бездумно
Маханём вперёд безумно?

Нет красы, мечты угасли,
Ждём рождественские ясли,
А на пальмах снега нету.
Чёрт попутал всю планету?

А хорошо бы в серость будней,
Да запустить жестяной рыбой,
Добыть хренка для зимних студней,
Пускай лежит зелёной глыбой.

Зовущих губ экстравагантность
И фрейт нефритовых прелюды
Сменять на радуги галантность,
Пускай идут себе прелюбы.

Весёлый кемпинг «Нит гедайге»
На раз приколется к «Авроре»,
Не нужен нож, когда при свайке,
Пиит заметен в разговоре.

Пускай сидящие папаши
Стихи кропают на колене,
Зато вон в ситчике Наташи,
А Врангель в землю лёг при тлене.

Щенков кормили и грудями,
Паны нам польские врагами,
Скопец заметен меж людями,
Сучит в прострации ногами.

На сорок человек теплушка,
Но, две ноги на всех при этом,
Куда палит с «Авроры» пушка,
Да Петропавловка дуплетом?

Вот если звёзды зажигают,
Кому их свет всегда приятен?
Века стихи оберегают,
А прозы мир он необъятен!

Запутавшийся хрупкий гений,
Страна, всё чуждое до боли,
В сознаньи измененье мнений,
И ускользает плен неволи.

И больше не трубят панфары,
Вождю решать кто ныне нужен,
Поэт убил свои кошмары,
И стал публичен, сжат и сужен!

Горные вершины,
Снег – льняная хмара,
И родны и ины,
Камни в седь угара.
Голубеет иней,
На траве желтинки,
Небо сказкой синей,
Серебрятся льдинки.
Зарастают снегом
Горные тропинки,
Скоро борзым бегом
Сменятся картинки.
Белые метели,
Белым покрывало,
На седые ели
Прянет мрака жало.
Вечеру в потеху
Горные распадки,
Северному эху
На шумы нападки.
Только кеклик горный,
Да седая совка
Делят взмах свободный
Призрачно и ловко.

О чём надменные витии
Вы спор ведёте роковой?
Дела враждебные России
Вы в ночь пускаете совой!
Нет палачей тридцать седьмого,
И нет их жертв, ушли давно,
Их души у Престола Бога,
Им не вернуться всё равно.
Большой террор, погибли люди?
И только в этом злом году?
Канва событий не на блюде,
Она в клубке горит в Аду!
В огне тамбовские крестьяне,
Матросы под Кронштадским льдом,
Легли под сабли и декхане,
В России властвовал Содом.
На Соловках зека в могилах,
На Колыме расстрела рвы,
Не надо бы писак-зоилов
Пускать в пространства головы.
В году семнадцатом Держава
Двоилась в мыслях и в себе,
Кому нужна дурная слава,
Нашёл тогда себя в борьбе.
Деникин властвовал ОСВАГОМ,
Колчак людей переводил,
Под нашим современным флагом
Россия рвалась из удил.
Там децимации и казни,
ЧеКа, расстрелы без суда,
Стрелков латышских неприязни,
Да продразвёрстная узда.
К чему историю позора
На год один переводить?
Пора без трепетного ора
Запомнить, что не нам судить.
А судия давно и Вышний,
Коли припомните, «он ждёт!»
Зачем давить всей мордой вишни,
Пусть примирение придёт!

Канарейка, канарейка!
Пред тобою клетки рейка,
Ты поёшь, я подвываю,
Между делом наливаю!

Видно у тебя проблемы,
Коли жалостны так темы,
Да и я в угаре водки
Вижу, что дела нечётки.

Я одна в просторной клетке,
Мне бы кенаря на ветке,
Пели б вместе, вместе ели,
И любили б как умели!

Да и я сейчас в пролёте,
Плоховато на работе,
Тёща вьётся мелким бесом,
Посылает меня лесом.

А жена с другого бока,
Смерти ждёт моей до срока,
Вместе с мамой душу пилит,
В путь-дорогу скатерть мылит!

Так открой мне клетки двери,
Мы же птицы, а не звери,
Полечу искать милого,
Кенарька в любви не злого.

За окном метели руки,
Как пустить тебя на муки,
Разве что слетать с тобою
Влет померяться с судьбою?

Под окном лежали оба,
Оба два – любовь до гроба!
Водка быт добила чисто,
Смерть пришла легко и быстро!

Жил однажды зоофил,
Целовать лягву любил,
Как поймает, так в засос,
Не вопрос!
Эту страсть легко он нёс.
Не сказал себе, блин, СОС,
Нет что б близость поискать среди кос!

А разок эротоман
Был в одной из дальних стран,
Где влюбился как простой мальчуган.
С аксалотлем воздыхал,
Мир весь страстью колыхал,
А на то что человек начихал.

Он худел, он потел,
Но, никто ему по дружески не спел.
Шёл бы ты, зоофил, к небу лесом,
За каким-нибудь другим интересом,
Ты не нужен на земле,
Как навоз в бою в стволе,
Так вали, тебе « Парад, и Алле!»

Ставь копейку на ребро,
В сапоге носи «перо»,
Фарт с деньгою пополам
И проблемы разом в хлам!
Ствол, « маслята», фраера,
Но, вмешались опера,
Подрасстрельная статья,
Поминальная кутья!

Сам ты опер, но деньга
Словно тяжкая каньга,
Все тебе хабар несут,
И не знают слова «Суд»!
Миллиарды, не копьё,
Право песенки поёт,
Коль не пойман, мол, не вор.
Вдруг расстрельный приговор!

Поделом вору и мука,
Получай по факту, сука.
Если опер – не воруй,
Если вор – не оперуй!
Всё смешалось в нашем доме,
Правосудие что ль в коме,
Или времена такие,
Что статьи нужны другие?

Я сам себя короновал, —
Сказал косаткам двум нарвал,
Могуч, огромен и красив,