Ирина Рубашкина - Крылья. Сборник русской духовной и патриотической поэзии. Современные поэты Подмосковья. Выпуск первый

У вдохновенья и любви – одно дыханье,
Один восторг, один небесный свет,
И в таинствах земного мирозданья
Похожих чувств на эти, право, нет.
Нет ничего другого, что поднимет
Так высоко, что хочется летать.
И выше, знаю, только Божье Имя,
И Сам Господь,
Способный голос дать.

Нуждается ли музыка в словах?
Поэзии нужны ли восхваленья?
До славы ли тому, кем движет страх
Не выполнить Верховного Веленья?
Всё так. Но если вдруг она сама —
Поэзия – сквозь матовое меццо
Вливаясь в души, затопляя сердце, —
Впускает нас в святые закрома
Любви и жизни, вскормленной любовью,
О, сколько в них покоя и тревог,
И счастья, перемешанного с болью!
…Да не постигнет немоты подвох
Твои стихи. Не голосом – судьбою
Тебе пропеть их – да поможет Бог!

Я – поэтесса. Маленький сверчок.
Я так скажу, как не сказать поэту,
И голос тих, но мой шесток при этом
Подвешен там, где небо горячо.

Я не о Солнце, я о высоте,
О раскаленной высоте небесной.
Тот белый свет, где в будущем воскресну,
Внушает мне искать напевы те,
Что, как цветы, красивы и просты
И, как пески, бессмертны и печальны, —
И поиск мой меня не удручает
И не дает дыханию остыть.

Прощай, стишок! Ты мал и бестолков.
Но мне всё можно – я почти у цели.
Я – поэтесса, и мои качели
Летают у небесных потолков.

Чтоб выше стать,
Нам надо чище петь
И, выдувая звуки из свирели,
Ни разу ошибиться не посметь
И ритму не ввернуть ненужной трели.
Не украшать, а медленно тянуть,
Всё выше, выше – из последней силы.
Пускай уже без кислорода грудь,
Пускай от напряженья вздулись жилы, —
Звени, поэт!
До самой той черты,
Пока твое дыханье не прервется
И, умирая, не услышишь ты,
Как в твой напев стихающий вольется
Мелодия иная, но в ладу
Одном с твоим напевом…
Легкокрыло
Она твой дух подхватит на лету
И в миг последний
Вырвет у могилы.

Наступает особенных мыслей пора,
За оградой свивается кольцами ветер.
Наступает пора, когда росчерк пера
По-особому легок и светел.

Наступает пора для любви и добра,
И надежды, порвавшей дремучие сети,
Наступает пора – от утра до утра
Петь и плакать о лете.

Наступает пора – улетает листва,
Из земли выползают лесные коряги.
Наступает пора – умирает листва.
Начинается жизнь на бумаге…

Вы всё сказали, что могли,
Бойцы мои, слова…
Без промаха вы в цель легли,
За труд – спасибо вам.

От сердца отдан вам приказ
Из крови и огня,
Но оказалась тверже вас
Упругая броня.

И вас потомству сохранит
Военных лет музей.
– Вот это, – скажут, – монолит,
Портрет эпохи всей.

Я рву и рву черновики
И, от стихов изнемогая,
На первый звук живой строки
Бесстрастно вето налагаю:
Пусть слово чувством обрастет,
Мои невзгоды отстрадает,
И лишь тогда проистечет
Из слова Истина святая.

Не я пишу стихи – они живут во мне
И только изредка на белый лист нисходят,
Когда себя, как в зеркале, находят
В моих раздумьях, радостях и сне.
Я благодарна им, моим стихам,
Что так не громогласно и неспешно,
Так снисходительно к моим порывам грешным
Они вверяют жизнь мою строкам.

Я ощущаю боль ушедших слов
И тех, что исповедуют неволю
Моих сомнений: «Почему, доколе
Нам терпеливо жить в плену оков
Беспечной неустроенности, зла,
Неистребимой алчности и скорби
Изгоев, для которых дыры в торбе,
Как россыпи надежд, – им нет числа?!»

Мой утлый, но спасительный ковчег
Вот-вот уже наполнится словами
И поплывет, как сон, над головами
Со мною разделивших странный век
И далее…
Спасут Его слова
Прощением греха земных соблазнов!
А парам тварей, добрых и опасных,
Земные пусть достанутся права…

В заоблачной, пустынной темноте
Ковчег отыщет чистый свет приюта.
А лишних слов неправедная смута
Утихнет во вселенской немоте…

Как тяжело сказать: – Прости…
Глаза в глаза, с оттенком грусти,
Когда расходятся пути
И ты стоишь на перепутье.

Как тяжело сказать: – Прощай…
Когда – совсем, а не до завтра,
И заблудившийся трамвай
Не привезет тебя обратно.

Как тяжело сказать: – Забудь
Всё то, о чем мы так мечтали, —
Того, что было, – не вернуть.
И вновь глаза полны печали…

Как тяжело сказать: – Вернись,
Отринув прошлые обиды,
Забыть о том, как падал вниз,
Не подавая даже виду.

Как тяжело сказать: – Люблю!
Чтобы всерьез, чтобы без шуток,
Когда шальную жизнь свою
Готов отдать лишь за минуту —

За ту минуту, на краю,
Что не объять и не измерить.
Как тяжело сказать: – Люблю!
Но тяжелей еще – поверить.

Кружит опавшая листва,
И тихо шепчет дождь осенний:
– Как тяжело сказать слова,
Которым придаешь значенье…

Господь хранит певцов Земли.
Они творят, покуда любят,
от созидания ликуют,
покуда искренни они.

И враг страшится их венца,
креста святого вдохновенья.
Они поют – на удивленье,
узрев в творении – Творца.

И чудо малого цветка
им откровением бывает…
Душа не старится, пока
поет, прекрасному внимает
и к Богу тянется она,
и оживает, оживает…

Не смущай моей ласковой лиры
однозначным сравненьем мирским.
Мне Поэзия кажется миро
и попутчицей душам людским…

Животные боятся шума.
Не говори со мной совсем.
Слова, особенно их сумма —
Сильней Иерихонских стен.

Не только древние инстинкты
Глухому ужасу виной:
Сердца звериные – пластинки
С записанною тишиной.

Путь многоскорбен, многотруден…
Пошли нам, Боже, мудрых слов.
Сквозь гул веков и звоны буден
В глубинах сердца слышен зов.
Стекают мысли к изголовью
В одну божественную нить:
Нелицемерною любовью
Как нам друг друга возлюбить?