Владимир Иванов - Ебайки. Записки деревенского модника

Поэт в России больше никому не нужен,
И всяк, кто триппером финансовым простужен,
С утра взглянув за зеркало на свою стать.
Вздохнув, не раз помянет с болью Родину и мать.
Поэт в России – больше, меньше и ни разу,
Ничем читателю, он кроме строчек не обязан.

Напрасно в нас вселяют страх,
Какой ужасный Трах-бабах,
Не зря же бытовало мнение,
Про лучший способ размножения.

Пока ещё не вялы помидоры,
Нас не пугают яблоки раздора,
Чертям привычней с фиги одеяния,
А нам завещаны – любви деяния.

ЗЫ В раю ангелы собирают мусор, разбросанный чертями, в белые мешки, а в аду черти – мусор от ангелов складывают в черные.

Души её играла скрипка,
В губах дежурная улыбка,
Царица ли она – Тамара?
А телом звонче, чем гитара,
Едрит смычком её в качель,
Как контрабас виолончель.

Кружили плавно хоровод снежинки,
Как белоснежные ожившие пушинки,
К рожденьям звёзд, с паденьем душ,
Все в упоеньи с околачивания груш.

– Укрываем землю в траур одеяний мы
С наступлением затейливой зимы…
И дорожа своим периодом вращения,
Навстречу шли в земные воплощения.

К нам с края, где медведи отирают ось,
Мороз сошел в чуть покрасневший нос.
Какой был поп, таким стал и приход,
Что значит: «Здравствуй, Жопа!» в новый год?

Когда на всех уже не хватит нежности,
От пропасти сплошной промежности.
Куда не ткни – везде сплошной просак,
Всему салат виной? Очнись, чудак!

Не для того ли мы, как в ожидании чуда,
Строгаем овощи в тазы размером с блюда?
Под звон курантов, смеясь и слез роняя грусть,
Услышать вновь: «…могучий, советский Союз!..»

Кто в деве юной музы к прозе не искал,
И взглядом мирным душу не ласкал?
А ангела подперчить острой пряностью,
Пока сразит девичьей сексуальностью?

В земных делах с июля до зимы Лилит,
Телом и именем своим, где дева та юлит?
Страстью былой с зимы до сказок лета,
Уже кипит душа забытого в глуши поэта?

От Скорпиона скрыться в тропик Рака,
Затем назад вернуться, пятясь раком.
Что скажут нам на это люди и соседи?
– Да! Эти девы взрослые – нежней, чем дети!

И остаётся с юной песней лета «…Ю-ля-Ю…»,
Вернуть зиме извечное и теплое: «Люблю!».
И тепло слова, лучше всяких прежних снов,
Весну пробудит средь седых снегов и льдов.

Твой дух уже – не парус, марлевая тряпка,
Верных сынов тебе не породить десятку,
Половишь душ доверчивых сачком
И дальше к звёздам босиком.

PS С годами из всех форм пространственных,
Всё шире опыт применения лекарственных.
Ещё короче – время лечит всех или калечит.

Когда любовь уснет на третьем этаже,
Снежком в окно её не разбудить уже,
Чтобы не знали первый и второй.
Как будишь ты свою любовь.

Под грустный хруст ломаемых снежинок,
Под скрип диванов и иных пружинок,
Под точность трёхэтажных матов,
Под шорох старенькой лопаты.

Кто в школу, на работу или службу,
У нас со снегом нынче своя дружба,
Укрыть под белоснежною периной,
Сон про босой след своей любимой.

Кто больше ценит секс в прелюдиях,
Кому – последствия в судах и студиях,
Фрикции, вздохи ищет в порнографии,
Кому то клеточка в унылой биографии.

Готовы повторять попытки и ошибки,
Дарить себя, цветы, конфеты и улыбки,
Снова безумства храбрых совершать,
И в море секса любви каплю отыскать.

И сколько не скрывают наши князи,
Своих делишек и порочащие связи,
Происхождение понятно этой грязи,
В деньгах при власти всякой мрази.

Не применимы нынче сказок обязательства,
В житейских сложных обстоятельствах.
И снова утекать с набитыми карманами,
Кто русских подменяет россиянами.

Продаст и к размножению патент
Известный властный импотент.
Пока ты в сладкой неге спал,
Моя твоя дворец шатал.

Язык мораль всю царства изломал,
– Моя твоя хотеть на бал.
Тут, как захочешь сказки понимай.
Или иди, последние штаны снимай.

И снова черти строят рай,
Во всё хайло – авральный хай.
Да только – на чужом краю,
В век не окажешься в раю.

А чтобы худого про царя,
Не болтал народец зря,
Прокурора пригласите,
Чай не зря в думах сидите.

Пригласили думать Няшу,
Она нам хоть Мурку спляшет,
А кто не станет танцевать,
Тому покажут Кузьки мать.

ps Петушок петушку глаз не выклюет, а всё додонит, – Царствуй лежа на боку!
Золотые петушки объясняют своё легкомыслие лёгкостью манер девиц с пониженной социальной ответственностью, таковы ноне нормы плешивых прелюбодеев и окружающих чародеев с повышенной сексуальной безответственностью.