Даниил Шаменков - Дневники меланхолика. Мысли о минувшем

Любовь из ветвей перекрытых
Мечтателя, чья ложь – конек,
Он врет, все будто шито-крыто,
Но в сердце лишь сплошной намек.

Дай волю, станет кем угодно,
Он – твой плейбой, заветная мечта,
Что не молчит, и за свободу слова,
В чьей голове сумбурность, суета.

Из всех, кто стал твоим героем,
Он самый верный, самый лучший,
Пускай и стал для снобов он изгоем,
Но для тебя – не самый худший.

Он бы пошел с тобою далеко,
Да хоть на край Земли, не важно,
Учись читать не между строк,
Не строй в себе ни гордость, ни отважность.

Он хочет лишь на нет сомнения свести,
Но для него меняться не готова.
Он тот, с кем жизнь не стыдно провести,
Но отказала вновь ему, и снова…

Он огорчен, поломан, как игрушка,
Что до тебя… Тебе же просто все равно,
Ты навела прицел, сместила мушку
Еще тогда, очень давно.

Винил бы сильно он себя,
Плевал скорей на все невзгоды,
И вот, казалось, СМСка от тебя,
Но это вновь…
прогноз погоды.

Я просто описал типичность,
Почти что все, за что так стыдно,
На все мне рифм не хватит разжевать,
Не хватит вам фантазии прикинуть.

Мне все равно, что пишут обо мне по группам,
И как-то фиолетово на ваше мненье,
Вы по мечтателя пойдите стопам,
И станьте никому ненужной тенью.

Похороните близких, жизни краски,
Не обвиняйте меня сильно,
Не думайте, что все, что написал – лишь сказки,
Я посмеюсь последним, и ехидно.

Вы не пытались измениться,
Вам чувство это не знакомо,
Не верю в счастье по крупицам…
И вряд ли вы меня поймете.

Спасибо быт, что вырастил таким,
Спасибо всем, что были по плечу,
Теперь дружу себе в убыток,
Теперь друзей как воздух я ценю.

Я понял, в этом мало смысла,
Но все же отрицать не буду,
Как заходили шутки про кумыс,
Как весело ходили на батуты…

Я стал таким для вас, и не сказать иначе,
Я благодарен вам, что стал собой,
И постараюсь, правда, чтоб была отдача,
Чтобы от дружбы было толку.

Сам в шоке я порою от себя,
Телега-дружба тащит нас по кочкам,
Лет десять дать, и позабудете меня,
Но помнить будут мои строчки!

Если б все было по-другому,
Я бы не вел себя как скот,
Быть лучше дай ей только волю,
Тогда б не разевал свой рот.

Я слишком правильный, наверно,
Наверно, нам не по пути,
Я б заново все, может быть, и сверил,
Но тут все плохо, сколько ни крути.

Меня достали возвышенья,
Потом падения больные,
Мне, может, скажут, счастье я просеял,
Но и об этом… Не жалею.

Да, мимолетно это было,
Да, мы немного провстречались,
Но вспомни, как оно убыло,
И вспомни: глупо прозевали.

Я каюсь, к сожаленью, редко,
Но обещал стишок тебе я про слона,
И вместо я решил напомнить кредо:
«Любимы… Вместе… Навсегда».

Мы вместе станем с тобою иными,
Укрывшись под нашим общим хитином…
Сменив обстановку средь ночи в подъезде,
Романтику сложно найти не в протесте.
Умолкну, в глаза посмотрю, помечтаю
О том, чтоб со мною ты вместе осталась,
И нежно, робко, совсем ни к чему
Тебя я к себе сильно-сильно прижму.
Я б написал о рассветных закатах,
Но вновь бы бродил по всяким палатам
Заброшенных зданий лечебниц и клиник,
Исписана матом где каждая стенка.
Пишу поверх брани тебе свои письма,
В меру сопливые, чтоб не загрызли,
Любовные вестки простые, в стихах
О том, как ты рядом со мною была…
Прости, но сейчас обнимаю другую,
Тебя… Но совсем через чур уж иную,
Ты была светом средь темного царства,
Но стала кем-то… Совсем другой масти;
Опять моя муза словно пропала,
Без вести будто, себя поломала;
Милая, где ты? Скорей возвращайся…
Хотя б для того, чтобы вновь попрощаться…

Съезжая с холма заезженных тем,
Забыться в себе почти невозможно:
Как будто гора израненных тел,
А я лишь одна из многих подложек.

Он пальцами водил по мертвым векам,
Сложил ручища на груди как балисонг,
И понял, кровь застыла в ее венах,
Любимую отправив в вечный сон.

Душа, расправив свои крылья,
Взлетела в небо, будто ангел,
До сей момента лишь остервенела,
А он до сей момента и не плакал.

Ты глупо поклонишься в реверансе,
И голову куда-то в пол склонишь свою пустую,
Но также с легкостью и на колени встанешь,
Не чувствуя оттенка гордости,
свободы.

Но встав однажды
перед мужчиной на мениски
Тебя не станет добиваться даже муха,
И будешь мечена ты в черных списках,
Как никому ненужная старуха.

И будто экспонат
покроешь себя пылью,
Дождавшись часа заржавенья,
А честь твоя навечно провоняет гнилью
Из самых личных счетов
и соображений.

О смысле многого могу я рассуждать,
Кленить, ругать и осуждать,
Все думать о твоих проступках,
Молчать, идти навстречу, на уступки.
Себя винить; быть может, я не прав,
Но потерять тебя – мой главный страх.
И раз уж речь зашла о смысле…