Филипп Алигер - Название книги

Когда открыть потребуется вам
Пленительную пачку сигарет,
Сперва снимите сверху целлофан…
Глотните виски… – в этом весь секрет, —

Сложите целлофан в квадратик плотный;
Затем ногтями отдирайте марку
Акцизную… И, сделав мимолетный
Глоток (чтоб стала жизнь простой и яркой),

Попробуйте полученный квадратик
В отодранную марку завернуть… —
Поймите, это – не забавы ради,
А только чтобы время потянуть…

Глоток… Глоток… Затем откройте пачку
И вырвите защитную бумажку…
И, коль уж организм уже испачкан
Паршивым виски, хлопните «рюмашку»

Еще одну…
О чем мы говорили?..
Ах, да! – Теперь, котятки, ход конем:
Ту хрень, что мы так долго мастерили,

В последнюю бумажку завернем. —
Да так, чтоб получился в результате
Не ком, с которым не поговорить,
А аккуратный ровненький квадратик!

…Теперь – спокойно можно закурить.

Стою я, значит, перед нею…
Охреневаю и хренею. —

Под этой ножкой сам Тибет
С почтительностью гнул хребет;

Седые старцы Гималаи
Склонялись, здравия желая;

Натужно скалясь, пики Альп
С себя снимали хладный скальп;

Что говорить про Аппалачи? —
Кидались в ноги, «чуть не плача»;

Предгорья гордых Кордильер
Свой раскрывали экстерьер;

Перину белую пред нею
Стелили склоны Пиренеев;

Памир, сгребая снег в охапки,
Срывал с вершин могучих шапки!

А жалкий сморщенный Урал
Еще сильнее захворал;

Суровые донельзя Анды
С ней стали милыми, как панды;

Лег вверх подошвами Атлас… —
Подошвы ценит скалолаз;

Тянь-Шань, такой высокогорный,
Возвышенный… – теперь покорный;

И расплылись – в улыбке – тая,
Массивы славного Алтая;

А прежде стройные Карпаты —
Стройны ли? – Нет. Теперь горбаты!..

И вот, недолог мой рассказ,
Она приперлась на Кавказ.

Нашлась на шею мне нагрузка… —
Пусть лезет. Я не дам ей спуска!

Неискушенному покажется шедевром.
А искушенный может выспаться вполне.
И если некуда потратить десять евро,
Тогда вперед! Но, право, лучше дайте мне. —

Клянусь подтяжками, на собранные средства
Я вам устрою сногсшибательный показ:
Такой, как если б вы узнали про наследство,
Как если б с пандой целовались в первый раз!

Как если б бросились купаться в бурный гейзер…
Ведь были ж фильмы! Ну а нынче – вашу мать.
Одна надежда на рептилий с Бетельгейзе —
Вот прилетят они, покажут как снимать!

Любимый бар закрыт навеки…
Непостижимо! – Крах… Банкрот.
Ах, неужель хмельные реки
Не в нас вливал «Громоотвод»?!

Неужто нашими счетами
Почтенный бар не процветал?
Неужто нашими устами
Быть воспеваемым устал?

Давно ль отысячачертели
Ему битье и звон посуд?.. —
«Бывало, он еще в постел е :
К нему записочки несут».

Жизнь долюбив – mein liebes Leben! [6] Мою любимую жизнь! ( нем .) —
Умру от водки, не от вод —
Тем отслужив тебе хвалебен,
Любезный бар «Громоотвод»!

Джинн из бутылки не вылез. – Он в штофе
Прятался… —
«Что пожелаешь?» —
Я в крик:
«Дух, мне нужны только книги и кофе!
Чашечка кофе и стопочка книг!»

…Выпил. Прочёл. —
Предо мной – Мефистофель:
«Знаю, мечтаешь о троне златом!» —
«Бес, мне нужны только книги и кофе!» —
«Кофе?.. А Гретхен?» —
«А Гретхен – потом».

…Выпил, прочёл. —
Снова мчусь к катастрофе.
Невод закинул. – В Неву. – Дуралей.
«Рыбка, прошу тебя: книги и кофе!» —
«Может, корыто?» —
«В корыто налей».

…Выпил, прочёл. —
Приближаюсь к Голгофе.
Крест на плече. —
С неба – глас: «Вот и всё.
Хочешь чего-нибудь?» —
«Книги и кофе».
«Разве что, Библию…» —
«Кофе спасет».

Я плыл на пароходе из Одессы в Севастополь и
Был по уши в попутчицу влюблен.
На палубе затолпленной, в пучине чувств потопленный,
Я мнил себя погибшим кораблем:

Не знал, как объясниться с ней! – Застенчиво-стеснительным
Прослыл я в том отрезке временном.
А девушка, волнительно воздействуя на зрительный
Мой нерв, перевернула всё вверх дном. —

Внезапно вопросила эта фея:
«А верно ли, что снимки есть у Вас
Картин из Третьяковской галереи?..» —
«Да у меня с собой они как раз!

В каюте!.. Не угодно ль засвидетельствовать, барышня?» —
Она вскричала, скромность сохраня:
«О, да!..» – И мы отправились… Я мнил себя коварнейшим! —
Хоть снимки вправду были у меня.

В последний раз взглянули мы на море, на дельфинов, что
В волнах плескались, совесть потеряв.
И было между нами то, что может быть единожды
Меж двух людей… – Но мой язык коряв!

И мы вошли с девицею в каюту,
И фотоснимки ей я показал… —
Но было так светло, так неуютно,
Как освещенный тошен кинозал.

Я думал: вот бы здорово сейчас поцеловать ее… —
Но солнечные яркие лучи
Вливались и впивались сквозь окошко в наш palatium [7] Дворец ( лат. ). ,
И это так мешало, хоть кричи!

И я взмолился: господи, а может быть, не господи,
Но боже, умоляю, сделай так
Чтоб вдруг стемнело как-нибудь, чтоб мир сокрылся в копоти!..
И что же?.. – Наступила темнота!

И мы поцеловались! Слава боже,
Как выяснилось, девушка весьма
Была охотна к целованьям тоже!..
Вы спро2сите: откуда ж эта тьма?

Быть может, это сумерки? А может быть, затмение?
А может, это дворник был? – Но нет!
Вы помните дельфинчиков?.. – Один из них, сиреневый,
Подпрыгнул и… застрял в моем окне!

Дельфин в иллюминаторе, дельфин в иллюминаторе,
Дельфин в иллюминаторе застрял!
Как сын грустит о матери, как дочь грустит о фатере,
Грустил дельфин… А мы – ушли в астрал.