Вадим Ферзь - За пределами вселенной. Поэмы

Сергей стал очень одарённым,
Огромный дар ему дал Бог.
Теперь он, в рифмы унесённый,
Всё рифмовать на свете мог.
Давно почувствовал он что-то,
Но просветлялась слабо мысль
Так, как во мгле волнистой высь;
Хорошего он ждал чего-то,
От грёз кружилась голова…
Какой-то шум всё заглушает —
И всё под шум такой теряет
Свой смысл. Как осенью трава,

Оно поблекло, онемело,
Потом исчезло. Музы нет.
Как принесёт весна капели,
Опять начнёт писать поэт.
Он чует: эра брызжет новью.
Не удивленье! Новый век,
Меняется и человек,
Но эру принял он с любовью —
И всё должно свой смысл менять,
И изменить век – невозможно!
Теперь жить надо осторожно,
Чтобы мишенью банд не стать…

Жить надо, чтоб и за решётку
Тюрьмы не сесть. Я подчеркну,
Читатель, что со злом быть кротким
Нельзя! Быть надо начеку!
Уже пропало много люду,
Но зло чрез время пропадёт,
Его грядущее сотрёт —
И ляжет вряд оно повсюду…
И знаю и уверен я,
Что зло загородить дорогу
Добру не может! Воле Бога
Покорна будет вся земля!

Был вечер. Небеса темнели.
Погас багряный свет зари.
Искрился снег. Луна блестела,
Зажглись повсюду фонари.
Вот Лера на кино спешила
В клуб. Шла она туда одна.
Смотрела ей в глаза луна
Вот прибежала, как шиншилла
Туда, приобрела билет
Она. Теснилось там, у входа
Огромное число народа
И молодых и средних лет.

Все входят, по местам садятся.
Возле Валерии одно
Осталось место. Подобрался
Какой-то парень к ней. Темно
И тесно было. Так что Лера
Не видела лица его.
А он уставился. Её
Он разглядеть хотел, наверно.
Кто он? Хотите вы узнать?
Потом всё выясним. Интригу,
Я потяну. Прошу не прыгать!
Прошу пождать минут так пять!

«Привет, – сказал ей, – это что же:
Луна и здесь сияет!» – Что? —
«Да, правда, ничего. А можно
Присяду я к тебе, а то
Стоять весь фильм так неудобно?»
– Садись – «Спасибо». – Осветил
Вдруг свет лицо его: он был
Хорош собой, одетый модно.
Спросил он: «Как тебя зовут?»
– Валерия! – «Ну, а я Стёпа!»
Ей вмиг проникло в сердце что-то,
В душе звучал приятный звук…

Уже все по домам собрались.
Кино закончилось давно.
На небе звёзды загорались.
И загорелись здесь огнём
Два сердца молодых, а звёзды
Всё падают с простор небес
На снег везде. То там, то здесь
Они сверкают, словно блёстки.
Кто ж знал, что эта ночь придёт?
И Лера полюбила Стёпу,
А он её. Он – стройный тополь;
Она – черёмухой цветёт…

Я не хочу вас крыть туманом,
Узнайте вы из слов моих:
Хоть наша Лера со Степаном
Остались вместе, и хоть их
Сердечки в унисон забились,
Хоть две души в одну слились,
Но впереди был путь тернист,
Пройти – потратить нужно силы,
И были разными они:
И Лера, и Степан – созданья
Немного странные. Свиданья
Лишь украшали будни дни.

Вначале все друг друга терпят;
Но что же им напишет рок?
Их душ первоначальный трепет
Переменить рок в ссору мог…
Он ездит на велосипеде
К Валерии. Сергей, Андрей
Ему понравились. Он всей
Душой к ним привязался; ездит
Всегда, чтоб видеть их, ведь он
Любил Валерию, а дети
Ему дороже всех на свете,
И нежность к ним кипела в нём.

Карминной длинной полосою
Слегка подёрнут горизонт.
Подует ветер и порою
Берёзкам что-то он шепнёт.
И всё живое затихает,
Горит заката паинит;
Блаженство в воздухе висит;
Туман с далёких гор сползает;
Тогда была уже весна.
Всё небо дымкою одето,
И ночь дымилась сигаретой;
Семье Степана не до сна…

Семье? Уже семья, конечно.
Сначала всем в пример была.
Пока их жизнь была утешной,
И всё им было «пополам»,
Что скажут люди. Им какое
К ним дело? Пусть себе живут.
Есть только Божий в небе суд,
А людям обсуждать не стоит.
Конечно, и Степана мать
Ругается – аж вянут уши;
Не хочется её и слушать
Им начала надоедать.

То дети с матерью ходили
К Степану, то он ездил к ним.
И как-то очень странно жили,
Хоть так и не казалось им.
И почему-то они скопом
Не жили. Странная семья.
Скажу без всякого вранья:
Предпочитал в селе жить Стёпа.
И ссоры были; как без них?
Поссорятся – опять поладят,
Поговорить серьёзно сядут —
И станет всё на место вмиг.

Вот так и каждый день. Но знаю:
Когда-то всё им надоест.
И каждый в жизни выбирает
По-своему нести свой крест.
Но Лера от него свободна
Тогда лишь будет, если вдруг
Останется сама досуг
Свой проводить в тоске холодной.
Не жизнь и это. Что одной
Тогда ей делать, если дети
Поженятся и местность эту
Покинут? Как ей жить с тоской?

И мужа, например, покинет,
Останется совсем одна
Под этим небосводом синим,
Где светит белая луна,
Такая точно, как и Лера
В грядущем станет, может быть.
А муза на меня кричит,
Что я попал в другие двери,
И повесть нашу задержал,
Смотря в грядущее. Не буду
Задерживать я больше, люди!
Всё! Повесть дальше я погнал!

Вслед за весной ушло и лето,
И осень стала примерять
Наряды пышные, ведь это
Её телеэфир опять.
И небо пышной пеленою
Подёрнулось, и стаи птиц,
Взлетевших вереницей в высь,
Всё бредят тёплою страною.
И отопительный сезон
Проблема для людей без газа,
Не удалось, которым сразу
Газ провести! Проблема он!

В один прекрасный тихий вечер
Уехала мать торговать.
Пошла Валерия на встречу
Со Стёпой нашим ровно в пять.
Сходил он в баню с ней, помылся;
(Был день сантехника тогда)
Потом с друзьями, как всегда,
Степан в день этот так напился!
Она его домой вела;
Еще с ней не было такого,
Чтоб Стёпа перебрал. Два слова
Не мог связать он. Ну, дела!

Степан ругался, отпирался.
Еще хмель чувствовалась в нём.
Он еле на ногах держался.
И довела с большим трудом
Его домой она. И люди
Все были так удивлены!
Его не видели они
Еще таким! (Теперь осудят.)
«Напился! Хоть меня не зли!» —
Так Лера на него кричала.
Еще огромного скандала
Он не устроил; всё ползли

К нему, как змеи, злые мысли
И в сердце вмиг они впились:
Бесил он Леру миной кислой;
Глаза его огнём зажглись:
Они, казалось, выражали
Всю душу в бездне огневой…
Валерия пошла домой
Подальше от греха. Упала
Уже на землю ночь свинцом.
В селеньях всех уснули люди,
И в окнах мрак чернеет всюду;
Играет месяц в них лучом.

Вот водка до чего доводит!
Привыкнешь – в омут всё пойдёт.
Доводит даже до разводов.
Кто много пьёт – тот идиот,
Судьба ему всегда угрюма.
Зачем же злоупотреблять
Спиртным? Я не могу понять;
Еще пойму я: пару рюмок
Для настроения души
Позволено. А так безбожно
Нельзя! И если есть возможность,
Бросайте, люди, яд глушить!