Александр Решетников - В львиной шкуре [СИ]

— И за выгодную сделку, — согласился мичман.

— Ох! Ну и бренди у тебя, словно лошадь копытом лягнула! — сказал Жозеф, когда смог немного отдышаться после выпитого. — И вкус необычный. Где же такое делают?

— В Дании, — не моргнув глазом, соврал Вадим.

— Слышал, слышал… Английские купцы про Данию рассказывали. Не любят они вас.

— Неужели английские прохвосты и здесь уже побывали? — зацепился за тему мичман.

— Были. И они и французы. В основном под руководством купцов из Генуи и Венеции.

— Тогда давай выпьем по второй, — предложил Вадим, не желая показывать своего интереса к данному вопросу.

Как учил его Бурков, главное слегка царапнуть по интересующей тебя теме и в сторону. А собеседник, наткнувшись на мысль, сам всё выложит. Может и не сразу, но если разговор долгий, то вброшенная мысль обязательно всплывёт.

— Давай! За что выпьем? — спросил португалец.

— За удачу! Чтобы она была всегда рядом с такими достойными фидалгу, как ты и я!

— Согласен! Я считаю, что сегодня очень удачный день.

— Я тоже!

Когда была выпита первая бутылка, один из охранников доложил, что пришёл матрос с деньгами. Вышедший к нему Вадим, кроме денег получил ещё пару бутылок. Изображая сильно пьяного, он одну из них подарил охранникам, что сторожили ворота, а другую поставил перед троицей, готовившей на костре ужин. После чего вернулся с деньгами к коменданту. Тот в это время развалился на стуле и пел какую-то песню.

— Жозеф, вот твои деньги.

— Прекрасно! Клади их на стол!

— Пересчитывать будешь?

— Конечно! Вдруг твой матрос по дороге вытащил пару монет.

Это было оскорблением. Воровство у русичей отсутствовало в принципе. Даже ребёнок, если находил какой-нибудь вкусный плод, никогда его не ел, а приносил домой. А дома мать уже решала, как с ним поступить. Дисциплина же среди солдат и матросов была практически идеальной, и взять не принадлежащее тебе считалось большим позором. Однако Вадиму пришлось проглотить обиду.

— Пока ты считаешь, я наполню наши кружки, — сказал он.

— Наливай! Давно я не пил такого ядрёного бренди!

— Ха! Такого ты вообще не пил. То, что привозят генуэзские купцы — дерьмо!

— Ты прав, и бренди у них — дерьмо и сами они — дерьмо!

И тут комендант стал жаловаться, что несколько раз сюда приплывали французы с англичанами, с которыми торговать, значит — себя не уважать, слишком уж они жадные. Рассказал про их фактории на побережье, потом поведал об островах Зелёного Мыса, где расположились поселения его соотечественников. Правда упомянул, что там живут не только португальцы, но и других выходцев из Европы хватает, так как эти острова начали заселять ещё десять лет назад, приманивая людей большими земельными наделами. Вадим уже не пил, а только аккуратно подливал коменданту "бренди", задавал уточняющие вопросы и внимательно слушал его откровения. А тот жаловался, что изначально их здесь было десять человек. Но двое умерли от того, что съели каких-то ядовитых плодов, а третьего укусила змея. И вообще, что, отсюда пора сваливать, только сначала надо устроить ещё пару облав на дикарей. Потом жалобщик почему-то обозлился на Вадима и заявил, что у него должно быть разрешения для торговли в этих водах, так как они являются собственностью Португальской короны. Вадим успокоил Жозефа, сказав, что все нужные бумаги у капитана. Вторую бутылку говорливый комендант прикончил в одну харю и уснул сидя за столом. Пришлось его аккуратно переложить на массивную деревянную кровать, накрытую какими-то шкурами и убрать подальше оружие.

Тихонько выйдя на улицу, мичман увидел, что спят все, кроме самого молодого охранника, который изначально стоял на лестнице и наблюдал за матросами. Теперь он обеспокоено ходил возле спящих товарищей и пытался их разбудить. "Видать, пожалели для него настойку", — подумал Вадим. Вдруг во дворе завыла собака, которую он почему-то не заметил раньше. Паренёк вообще растерялся и поспешил к дому коменданта. Носорогов, спрятавшись за дверь, дождался, когда тот пройдёт мимо, после чего нанёс ему резкий удар в основании черепа. Охранник рухнул, как подкошенный. Связав его найденной верёвкой, Вадим взял из комнаты коменданта арбалет и пристрелил воющую собаку. Затем открыл ворота и впустил матросов. Через час, покачиваясь от усталости и спиртного, он обо всём докладывал Константину.

— Товарищ адмирал, а для чего понадобилась такая сложная комбинация? — спросил Филипп Смектин, когда мичман ушёл отдыхать. — Мы их форт могли бы разнести всего парой выстрелов.

— Нет, дорогой мой, ты не прав. Во-первых: пусть даже два снаряда, но мы сберегли. А они ещё пригодятся. Во-вторых: действуя подобным образом, мы приучаем офицеров работать более тонко. Учим их одновременно дипломатии, разведке и оперативной деятельности. Это дуболомы пусть в атаки ходят. И в-третьих: поступив так, как поступили, мы нейтрализовали возможность получить ненужных свидетелей. Вдруг бы кто убежал? Или может в форте не все находились, а по делам в джунгли ушли?

— Благодарю за науку, Константин Климович, — слегка поклонился лейтенант. — Какие наши дальнейшие планы?

— Как подойдут остальные суда, высаживаемся на берег и отдыхаем. Устали люди. Только "Леопарду" придётся попатрулировать здешние воды. Вдруг кто-нибудь припрётся…

Теперь, владея картами и документами, захваченными в форте, а так же опираясь на показания пленных, флот русичей приступил к ликвидации опорных баз Португалии и других торговцев, обосновавшихся в этих краях. В течение месяца аналогичным образом уничтожили тридцать восемь подобных крепостей, захватили пять добротных каракк и шесть галер, превосходящих размерами "Леопард". Появилась возможность "не светить" свои корабли, так как на островах Зелёного Мыса из-за наличия больших поселений действовать, абсолютно скрытно, не получалось, всё равно свидетели останутся. Поэтому, используя фактор неожиданности, спокойно подходили к поселениям, после чего, подняв марокканские флаги, атаковали их. Подобную символику использовали потому, что в настоящий момент между Португалией и Марокко велись боевые действия. Высадившийся десант, переодетый в чужую форму, старался выкрикивать арабские слова, чтобы разбежавшийся народ запоминал только это. Дальше схема действий была везде одинакова: склады опустошали, постройки и мелкие суда сжигали, в плен брали только молодых женщин и детей. С мужчинами, оказывающими сопротивление, не церемонились, а убегающих не преследовали — не те были задачи. Имеющиеся крепости уничтожали артиллерийским огнём в первую очередь.

Досталось не только островам Зелёного Мыса, попутно зацепили и Канарские, на которых тоже раскинулись поселения выходцев из Европы, не считая аборигенов. Это случилось после того, как на территории Мавритании полностью сожгли порт Аргум, захватив там несколько кораблей. Именно с ними и пришли на Канары, где в неприметной бухте одного из островов разместили временную базу и уже оттуда отправлялись на подвиги, попутно грабя и топя все встречные суда. Благодаря таким нападениям удалось обзавестись лоцманами, которые хорошо знали местные воды, течения и направления ветров. В одну из ночей устроили "представления" сразу в четырёх городах, расположенных по разные стороны от Гибралтара. В Марокко это были Танжер и Сеута, а в Португалии Лагуш и Сагреш. Основная цель диверсий — сжечь все суда и верфи, взорвать склады и крепости, а так же морские учебные заведения. Попасть в города оказалось достаточно просто… Днём в порт заходила парочка португальских каракк и, имея при себе все необходимые документы, вставала на рейд. Пару дней уходило на разведку, затем аквалангисты начинали минировать всё, что могло нанести наибольший урон городу. А в назначенную ночь вспыхивал "фейерверк"… Причём один из двух кораблей был заранее обречён на подрыв, который наносил не только мощные разрушения, но и вызывал сильнейший пожар. Второй корабль, стоящий на безопасном расстоянии от своего обречённого собрата, окутывался плотной пеленой дымовой завесы, которую ради такого дела разработал Черныш, и производил серию пушечных залпов по заранее намеченным целям. В это же время специально оснащённая шлюпка потихоньку выводила его из порта, избавляя от необходимости применять паруса. В случившейся панике на лже-корабль даже не обращали внимания. Он же, отстрелявшись, растворялся в ночной темноте…