Владимир Проценко - Успеть на войну [СИ]

Утро. Компания "нормально" себя чувствующих после вчерашнего, стоит, курит подле КПП. Тут в поле зрения нарисовывается Сеня, явно в себя до сих пор не пришедший. Ручки трясутся, глазки друг друга наxpен посылают, ножки заплетаются – красавчик, слов нет. Ессесьно тут же родилась мысль поглумиться над пострадавшим от зеленого змия и происходит примерно следующее:

— Привет, Сеня!

— Привет, мужики… Как вчера все прошло-то, не помню я…

— Да нормально все, повеселились хорошо и разошлись не поздно. Одно хреново – ты, когда отрубился, мы тебя до КПП на тачке через плац повезли, а комдив как раз из штаба вышел. Правда, не сказал ничего, посмотрел издалека, сел в "Эмку" и укатил. Тебе бы сейчас неплохо бы подойти к нему. Скажешь, мол, так и так, не серчайте, ногу подвернул, сослуживцы помогли, домой отправили. И их не наказывайте, молодцы ребята, не бросили в беде. Понял?

— Да-да, конечно, о чем речь-то…

— Ну, вперед.

Страдалец, покурив для храбрости, сильно прихрамывая на, якобы, подвернутую ногу, направился к зданию штаба. К счастью комедии не суждено было затянуться, так как хромой столкнулся с комдивом буквально на пороге. Комдив, на ходу надевая фуражку, торопился к машине.

— Товарищ генерал майор, разрешите обратиться!

— Обращайтесь, только быстрее…

— Я по поводу вчерашнего… Вы не серчайте уж на ребят, я ногу подвернул, поэтому меня на тачке через весь плац и везли. Сам бы я не дошел уж точно…

Комдив, в своих мыслях, особо не слушая отвлекающего его от дел военного, кивал на ходу головой. За ним что было сил "хромал" главный герой.

— Да-да, Семин, все нормально, не бери в голову, забудь, тачка, так тачка. Все, давай.

— Разрешите идти?

— Да, иди.

Сеня развернулся и, подумав про себя "пронесло", поплелся с чистой совестью обратно.

И тут территорию потряс рев командира:

— СЕМИН, ЁПДУГУМАТЬ! КАКАЯ, НАФYЙ, НОГА, КАКАЯ, НАФYЙ, ТАЧКА ЧЕРЕЗ ПЛАЦ! НЕ УМЕЕШЬ ПИТЬ – СОСИ ДЕРЬМО ЧЕРЕЗ ТРЯПОЧКУ!!!!! А ЗА ТО, ЧТО НОРМУ НЕ ЗНАЕШЬ – БЫТЬ ТЕБЕ ВЕЧНЫМ ДЕЖУРНЫМ ПО ШТАБУ.

От ржания затеявших клоунаду сослуживцев стекла тряслись еще час…

Рассказал он и за что его арестовали. Был он дежурным по штабу, когда к штабу подъехали две машины с бойцами в синих фуражках – они сразу разоружили и заменили часовых у входа и начали задерживать всех входящих и выходящих. Сеня в это время что-то докладывал комдиву, старший нквдист быстрым шагом направлялся к Сене, крича классическую фразу

— Положь трубку, я кому сказал, положь трубку.

Ну, Сеня трубку не положил, а так как комдив был на связи, он ему доложил.

— Товарищ комдив, штаб захвачен НКВД, караул разоружен всех арестовывают.

Больше он сказать ничего не смог, трубку вырвали, пистолет наставили. А комдив видно догадался, что это пришли за ним, и пока шли к его кабинету успел застрелиться, знал что его ждет. Сеню же назначили козлом отпущения, за то что предупредил, обозвали пособником врагам народа и арестовали вместе с комиссаром Гарбовичем и начштаба Ружевичем и еще пятью командирами. Рассказал и я ему свою историю, вернее ту часть, которую узнал от следователя.

— Эх, Коля, прости меня, это из-за меня ты тут сидишь.

— Как это из-за тебя, ты в своем уме, Сень?

— Из-за меня, Коля, из-за меня, те поручения, которые ты выполнял, это ведь я их тебе давал от имени дивизионного комиссара Гарбовича.

— Зачем, Сень, — и тут он меня ошарашил.

— А затем, что эта традиция, нагрузить работой молодого только с училища командира, дабы служба не казалась медом, ты помнишь первый пакет? Ах да, ты же ни хрена не помнишь, — Сеня почесал затылок, покосился на меня, вздохнул, и продолжил.

— Вообще поручение дал мне комиссар, он где-то у кого-то, увидел шикарный письменный стол, поручил мне найти хорошего столяра, ну я и нашел. Правда на другом конце города, договорился с ним встретиться на следующий день на площади в центре города и должен был привезти деньги и рисунок, и тут вспомнил, что в это же время у меня свидание с Леночкой из столовой, а тут ты такой весь правильный и ничем не озабоченный. Ну, я взял конверт, положил туда рисунок и деньги, опечатал пятикопеечной монетой и вручил тебе, сказав, что это распоряжение комиссара. Второй раз надо было передать через посыльного записку от комиссара врачу горбольницы к нему на дом для консультации, у комиссара старые раны разболелись, а тут опять ты, уже назначенный начальником клуба вместо арестованного Ампилова гоголем ходишь, ну я опять конверт, печать, пятак. Коль, прости а, я просто хотел пошутить.

И что тут скажешь, армейский прикол, и обижаться глупо.

— Сеня, все нормально, на твоем месте я тоже бы пошутил, поэтому я не обижаюсь. Я тебе спасибо еще сказать должен, а то так бы никогда не узнал по каким поручениям и куда ходил.

— Кстати, Коля, могу насчет поручений сказать следователю, по твоей исповеди у них на тебя больше нет ничего.

— Не, не надо, а то себе еще какую-нибудь статью навесишь, зато у меня появился шанс выйти от сюда, понимаешь, Сеня, если меня вспомнит столяр и доктор, то…

— Дурак ты, Коля, "если меня вспомнит столяр и доктор, то…" – передразнил он меня, — то они пойдут как соучастники заговора, вот лучше как молчал, так и молчи, а если я случайно вспомню как подшучивал над тобой, вот тогда у тебя действительно появится шанс. На меня у них тоже нет ничего, ну разговаривал я по телефону ну и что, я минут за десять до захвата разговаривал с одной прекрасной девушкой, которая работает в городской библиотеке и договорился о свидании, и она это подтвердит, и ни с каким комдивом в тот момент я не разговаривал, вот так вот.

А что, Сеня прав, действительно появится шанс, в логике ему не откажешь, как там говорят в Одессе, будем посмотреть,

Через день, вечером увели Сеню и еще троих человек, меня опять никто никуда не вызывал. Наверное следователь решил меня таким способом, потомить, чтобы я морально устал, сломался, и от безысходности сам стал проситься на допрос, до сих пор есть такой прием в правоохранительных органах, чтобы подписать на себя компромат. На следующий день после обеда меня вдруг вывели из камеры и выводной с моей камерной карточкой повел меня по переходам, временами выкрикивая команды, лицом к стене и голову опустить, меня явно переводили в другую камеру, жалко Сеню, не дождался. Из своего опыта я знал, что камерная карточка – это документ, который заводится на арестованного по его прибытию в СИЗО и сопровождает его до убытия. На камерной карточке отражаются все перемещения арестованного по СИЗО из камеры в камеру, по виду режима, а также убытия и прибытия на ИВС [8] Изолятор временного содержания или суд. Для вывода к следователю или адвокату используют выводной талон – значит меня куда-то переводят, я не боялся – это только в плохом кино могут вновь прибывшего посадить с уголовниками. На самом деле система четко регулирует политических – к политическим, уголовников – к уголовникам, при этом соблюдая номер изоляции (подельников, проходящих по одному делу содержать в разных камерах). Встретиться политические и уголовники могут только после приговора суда при этапировании, а также в колонии. Вот наконец-то пришли, мы остановились возле очередных дверей с номером 137.