Михаил Ланцов - Иван Московский. Первые шаги [litres]

– Ясно… – сухо ответил Ваня, глядя на архиепископа. – Мои условия город принимает?

– Да.

– Все?

– Да. Только…

– Что?!

– Выступая против тебя, мы подняли все войска, какие могли. Не спеша, вдумчиво. Собралась двадцать одна сотня. Ныне же, после двух поражений и неурядиц внутренних, скудно стало с воинством. Кто погиб, кто ранен, кто разбежался, кто за этих стоит, засев с ними в Детинце. У нас едва три сотни осталось, готовых к бою. Мы готовы выставить их для похода на татар. Но их всего три сотни, а не запрошенные тобою пять. И город останется совсем без защиты…

– Кто среди них?

– Владычный полк весь. Сто пятьдесят два всадника.

– Владычный? Весь? – удивился Ваня. – Везучие у тебя люди.

– Они не ходили в поход супротив тебя. Я не пустил их. Оттого и сберег.

– Хм, – усмехнулся княжич. – Это хорошо. Кто еще?

– Обрывки дружин боярских из тех домов, что за Москву стоят. Все войско Новгорода ныне вокруг моего полка стоит. Никакой дружины свыше двадцати всадников более и не найти по городу.

– Как вы можете это возместить?

– Мы можем дать денег сверх виры.

– Сколько?

– Еще десять тысяч.

– Добавь туда еще двух мастеров колокольных, пятерых – медного дела и дюжину ковалей добрых. Сорок пудов бронзы колокольной [83] 40 пудов – это 655 кг. . И… – Ваня задумался на секунду… – книги разные. Да. Я люблю книги. Оттого было бы недурно, если бы все книги, что есть ныне в Новгороде и прочих городах да монастырях твоей епархии, были переданы мне в дар, либо как есть, либо в списке. Что на нашем языке, что на иных. А с ними и списки договоров старых.

– Быстро не получится с книгами.

– А и не надо быстро. Лет за десять управитесь – уже хорошо. Главное, не тяните. И, уезжая, я желаю повезти с собой какие-нибудь интересные книги, дабы в дороге не скучать.

Ударили по рукам прилюдно. Посадник все засвидетельствовал и пообещал составить грамоту по освобождении Детинца.

Ничего мудрить со штурмом Ваня не стал. Да и зачем? Действовали по отработанной схеме, которая вполне надежно работала. Его люди подвезли к воротам крепости мину на двуколке и подорвали ее. Крепость-то хоть и каменная, да вот только ворота оставались деревянные. Крепкие – то без всяких сомнений. Но деревянные.

Взрывом снесло не только ворота, но и часть моста, перекинутого через ров с водой. Пока его восстанавливали, защитники Детинца спешно возводили подковообразную баррикаду за вскрытой башней. Из чего попало.

Стрелять поверх работников было нельзя. Опасно. Потому и помешать защитникам не получалось ни пищалью, ни орудием. Но то не беда. Вопрос Ваня решил с изяществом носорога, у которого, как известно, плохое зрение, но при таком весе это уже не его проблемы.

Бойцы взяли последнюю, третью мину. Подожгли фитиль. Разогнали группой самых сильных ратников двуколку, на которой она лежала, толкнули ее в зев проездной башни. И прыснули в стороны, стремясь спрятаться за каменными стенами, между которыми и рвом было небольшое пространство.

Прокатившись мимо выбитых ворот, двуколка смогла добраться по инерции до самого дальнего края баррикады. Где и застыла, так как оглобли, что волочились по земле, своими торцами уперлись в брусчатку, не давая откатываться.

Ба-бах! Жахнул довольно мощный взрыв, разметавший баррикаду и контузив многих из ее защитников, а то и убив. Чем и воспользовались ратники, ринувшиеся вперед…

– И вот в очередной раз Всевышний дал понять, что Ему эта интрига не по душе, – тихо произнес Ваня. Но так, чтобы его услышал стоящий рядом архиепископ.

– Он ли? – скривился Феофил, покачав головой. – Столько крови…

– Он по-разному может наказывать. Может сжечь, как Содом и Гоморру, а может вот так – выборочно, чтобы спасти многие жизни невинных. Если бы ОН не желал моего успеха, то вложил мысли врагам моим собраться раньше, на всякий случай, а не тянуть до последнего. Тогда бы литовцы, ливонцы и ваши объединились в такую армию, с которой я бы уже не совладал. Если бы ОН не желал моего успеха, то не вселил в ваших воинов беспечность там, на реке. Они ведь могли пустить разъезды и к моему выходу на поле уже быть готовы к бою, атакуя немедля и не давая мне построиться…

– Это все могут быть и происки лукавого, – резонно возразил архиепископ.

– И то, что ты не отправил супротив меня свой полк, тоже происки Лукавого? – усмехнулся княжич.

– Я? – удивился Феофил. – Это другое…

– Хм. Я узнал о том, что митрополит задумал меня сгубить, еще в Москве, – доверительно произнес Ваня. – Задолго до выхода в поход. Еще когда я расследовал убийство матери, удалось выяснить, кто подговорил дядю Андрея на злодейство. Но я не спешил с поступками… Мало ли, человек оступился случайно? Мало ли, подговаривал не к тому, не так и не о том? Все-таки дядя Андрей очень власть любит и умом слаб, так что мог увлечься. Но чем дальше, тем больше оказывалось, что не ошибся я…

Архиепископ медленно повернулся и посмотрел на этого отрока практически анимешными глазами. Он это совершенно точно не ожидал услышать от Вани. Меж тем тот продолжил:

– Маму отравили и быстро похоронили от греха подальше. Да чем отравили?! Срамота! Шпанской мушкой! Убедив, что это действенное лекарство от бесплодия. Меня тоже хотели. Но Всевышний не дал, спас меня от неминуемой гибели. Когда отпевали уже, вырвал из лап смерти. Да как вырвал! Я очнулся от того, что мне слух резало дурное пение. Дьяк совсем не старался, коверкая слова псалмов. Вот мне и захотелось его поколотить за нерадение. Через то и очнулся.

– Я… я не знаю, что сказать… – покачал головой архиепископ.

– Ничего и не надо говорить, – серьезно произнес Ваня. – По плодам их узнаете их, – процитировал он фрагмент Святого Писания [84] Евангелие от Матфея, глава 7, стих 20. . А потом вполне искренне улыбнулся и добавил: – Поступки, а не слова – вот истинная молитва Господу Богу нашему. Болтать всякий может, у кого язык есть. Но судить человека должно только по поступкам, по плодам его…

Великий князь Иван III свет Васильевич стоял на стене Кремля и с грустью смотрел на вакханалию, развернувшуюся в посадах. Все его войско, собранное с таким трудом под командованием брата Юрия, стояло у Коломны. Ждало войско Большой Орды. А как оно отошло, так и литовцы подошли под руководством Михаила Олельковича. Тысячи полторы. Отражать их было нечем – с Великим князем на Москве осталось лишь три сотни всадников. Вот и заперлись в крепости, отдав посад на разграбление супротивнику.

– То за грехи тебе испытания, – стоял над душой митрополит, не отходивший от Великого князя ни на шаг. И непрерывно заливая в уши нужные слова, дабы подтачивать его волю.