Николай Ярыгин - Честь имею [litres]

Увидев их, я принялся ломать голову, как попрощаться, потом плюнул на все условности и, подойдя к Марте, поцеловал ей руку, как знатной даме, поблагодарил за любезное отношение. Она в ответ чмокнула меня куда-то в темечко и сказала, что всегда будет очень рада видеть меня. Линика только фыркала на все наши нежности, и я из озорства несильно хлопнул ее по попе, она же в ответ вдруг прижалась ко мне.

– Приезжайте к нам еще, мы вас очень будем ждать! – сказала она и убежала на кухню.

Всю дорогу мужики допытывались у меня, что это за металлические штуки мы везем и для чего. Даже Сарт не выдержал и все пытался тем или иным способом прояснить, что же это такое. Объяснил, как мог, что все это для изготовления досок. Тут же посыпались новые вопросы: а что, а как. На это я всем отвечал, что вот, мол, приедем, тогда и узнаете.

А что я им мог объяснить на пальцах, когда они этого никогда не видели и, как будет работать, не понимают! Я ехал на своем Ветерке чуть сбоку от нашего каравана, чтобы не глотать пыль, поднимаемую копытами лошадей и колесами повозок. Казалось, даже лошади домой идут быстрей. Вместе с нами шел и сын Зосимы, которого начальство отпустило на несколько дней домой.

По обе стороны дороги был Лес – да, именно с большой буквы. Огромные сосны и ели перемежались с дубами, кое-где стояли группками березки. С одной стороны лес подступал к дороге метров на тридцать – сорок, а с другой был довольно далеко – порядка двухсот метров. Деревья точно такие же, как и у нас, да и в огородах у селян я видел и кабачки, и репу, и огурцы, и морковь. А вот сколько не смотрел на ночное небо, не увидел ни одного знакомого мне созвездия…

По общему желанию решили в обед не останавливаться на привал, а на ходу перекусить пирогами, которые прихватили у Марты в дорогу, чтобы еще больше сократить время в пути.

После обеда, когда солнце начало клонится к западу, я ощутил какую-то непонятную тревогу, которая с каждой минутой только усиливалась. Соскочив с Ветерка, я подозвал Сарта и поделился с ним своим предчувствием. Тот покрутил головой, похмыкал, но не стал возмущаться, а просто предложил всем мужикам идти так, чтобы повозки прикрывали от леса, который был ближе с одной стороны дороги. А стражнику Ингулу посоветовал надеть кольчугу и всем быть настороже.

Народ воспринял все спокойно, не спеша выполнил все, что я сказал, и двинулся дальше, нервно поглядывая в сторону леса. Ингул достал из повозки арбалет и зарядил его, Сарт тоже держал в руках заряженный арбалет. Я, привязав Ветерка к телеге, набросил на себя кольчугу и перевязь с метательными ножами. Где-то в глубине души теплилась надежда, что все обойдется. Вроде бы все и были готовы ко всяким неожиданностям, но стрелы, вылетевшие из леса, сразу же нашли себе жертвы.

Одна попала в плечо возчику передней телеги, вторая чиркнула по голове Сарта. И сразу же из леса выметнулись шесть человек с мечами и топорами и понеслись к нашим телегам. Двое из них были в кольчугах, а остальные в кожаных доспехах.

Щелкнул арбалет, и один из разбойников упал, получив болт в грудь. Выстрел второго был не столь удачен: болт соскользнул, сбив шлем у одного из нападавших и, по всей вероятности, немного его оглушив, так что он пошатнулся и на мгновение остановился. До него было метров пятнадцать, и я изо всех сил метнул нож, целя в того, с которого слетел шлем, и попал ему в шею. Из леса снова вылетели стрелы, и кто-то из нашего каравана вскрикнул.

– Стреляйте по лучникам! – закричал я и бросил второй нож в разбойника, который уже заносил меч над головой Родана, одного из возчиков, и опять попал.

Нож вошел ему в спину, несмотря на надетую кольчугу. Нападавшие, видно, не ожидали такого отпора и замешкались, этого вполне хватило, чтобы еще один упал с болтом в груди. Оставшиеся двое, не сговариваясь, развернулись и рванули в сторону леса.

Интересно узнать, кто они и чего им надо! Я вскочил на Ветерка и пустился вслед за ними. Буквально через минуту настиг одного из них и, недолго думая, ударил его мечом плашмя. Второго настиг уже у самой кромки леса и махнул мечом, снося ему голову. И тут меня стало выворачивать. Все-таки фонтан крови из шеи убитого лично тобой человека и катящаяся голова с открытыми глазами и распахнутым ртом – это зрелище еще то…

Отблевавшись и вытерев сопли и слезы рукавом, двинулся обратно к каравану, по пути прихватив оглушенного мной разбойника. У нас было трое раненых, но, судя по ранениям, жить будут все, и если честно, то мы легко отделались. У одного было пробито бедро насквозь, у другого стрела застряла в плече, а у Сарта содран кусок кожи на голове.

Все произошло настолько быстро, что многие и испугаться не успели, хотя мне думается, адреналин сейчас у всех через уши готов вылиться. Народ, немного пришедший в себя, принялся перевязывать раненых, а затем кинулся мародерить, в буквальном смысле раздевая разбойников догола. Ингул вместе с Сартом и отцом, зарядив арбалеты, прогулялись в лес, откуда летели стрелы, и, вернувшись, сказали, что стрелков было двое, и один из них ранен – может быть, даже сильно, так как на месте было немало крови, – а вот болта не нашли. Пленник уже пришел в себя и сидел, угрюмо уставившись в одну точку.

– Кто ты и почему напал на мирных сервов? – поинтересовался я, остановившись перед ним.

Но тот молчал и даже не пошевелился. Ну что же, допрос неприятеля в полевых условиях для меня не в новинку, волновало лишь одно: как поведет себя тело. Какой-то интересный симбиоз получается у меня с этим телом и сознанием бывшего владельца. Все-таки, прожив не один десяток лет, много чего повидав и испытав, я тем не менее очень интересно реагировал и на заигрывание Линики, и вот буквально несколько минут назад.

Хотя тут, думаю, реакция нормальная. В свое время я повидал немало смертей, но одно дело, когда ты стреляешь из автомата с расстояния сто и больше метров, и совершенно другое – когда вот так лично, своей рукой сносишь голову, да и мой «предшественник», думаю, не имел возможности рубить головы. Даже сейчас мне и то не по себе при воспоминании. Да и память вела себя странно: возвращалась не вся и сразу, а частями. При этом у меня внезапно начинала сильно болеть голова, пусть и продолжалось это недолго, но все это меня пугало.

Молчание пленника воспринял как должное и даже с интересом стал его разглядывать, тот как-то поежился и попытался отодвинуться от меня.

– Так, по-хорошему, как понимаю, говорить не хочешь, посмотрим, насколько тебя хватит.

Сказав это, я отошел к повозке, где лежали закупленные инструменты, и попросил достать мне молоток. А также попросил Ингула и Сарта помочь мне, эти парни все-таки служивые – пусть Сарт и бывший, но опыт не пропьешь, поэтому рефлексировать, думаю, не будут. Попросил их придержать нашего пленника и, положив его руку на колесо телеги, ударил молотком по ногтю большого пальца.