Алексей Герасимов - Царь-дедушка (СИ)

— Повинуюсь, государь. — дворцеправитель посторонился от входа и махнул рукой своим подчиненным, приступайте, мол. — Вы изволите ехать в короне, или в алмазной шапке?

— Хороший вопрос, его бы должен был задавать Караим из Золотых Колпаков. — отозвался я, просовывая руки в рукава верхней рубахи.

— Он формирует вашу кавалькаду и просил меня этот вопрос как раз и уточнить.

— А вопрос-то как раз хороший… Я, с одной стороны, к почтенному Пузо еду сейчас не как монарх, а как частное лицо, с одной-то стороны, а с другой — лето на дворе. Сопрею я в шапке-то. Надо будет для таких вот, неофициальных выходов еще одну корону завести, полегче, наподобие диадемы. Сегодня-то уже не успеем, но на будущее…, — ну а действительно, плотную, расшитую золотом и украшенную каменьями шапку в теплое время года как-то глупо таскать, тем более в нашем климате, но и золотой обруч в пару-тройку кило на своей тыковке носить тоже удовольствие то еще.

— Распорядимся, повелитель. — Папак отвесил легкий поклон.

Наконец упаковка царского тела была завершена и Латмур передал кастеляну Ежиного Гнезда одну из лент. Тот лично повязал ее мне через грудь — от левого плеча до бедра, у которого и завязал, — а капитан Блистательных тем временем управился сам, пропустив повязку под плащом.

— Ну, поедем помолясь. — вздохнул я и двинулся к выходу. — Кстати, князь Папак, я совсем запамятовал, передайте царевнам и царевичам, что нынче вечером я собираюсь посетить одеон и их с собой приглашаю. Будут давать нравоучительную комедию.

— Комедию — вечером?, — удивился тот. — Вечерами же всегда трагедии ставят.

— Трагедий мне в жизни и так хватает — вон, брата до сих пор оплакиваю, — а днем по одеонам шляться недосуг, дел много. Вот хефе-башкент и уважил старика, поменял представления местами. Да, и к моему возвращению от Вартугена купальню подготовь.

— Мнда-а-а-а, когда Папак говорил о моей кавалькаде, я себе это несколько иначе представлял…

— Малый царский выезд. — Латмур пожал плечами. — Все как велит традиция.

— Грехи мои тяжкие…, — только лишь и вздохнул я.

Малый выезд, окромя моей особы, включал в себя Тумила ( ну это-то понятно ), князя Караима ( ладно, пускай будет ), сменившего свой обычный жезл церемониймейстера на тех же размеров крест, с перекладин которого свисали длинные зеленые ленточки, дюжину одетых во все парадное Блистательных во главе с князем Большой Мымры ( тоже понимаю, хотя и многовато ), двух десятков знаменосцев, пяти трубачей с длинными витыми рогами и еще шести — с рожками поменьше, семи глашатаев, а так же неясного количества слуг и прислужников, везущих изукрашенные сундучки с вином, перекусами, сладостями и черт его знает чем еще.

— Князь!, — обратился я к Караиму из Золотых Колпаков. — Вот на что это вот все? Вартуген Пузо что, за пределами Аарты живет?

— Нет, повелитель, в Верхнем городе, у ворот. — недоуменно ответил тот.

— И ты полагаешь, что я успею по пути до его жилища проголодаться? Особенно с учетом сегодняшних утренних, гм, событий?

— Э…, — церемониймейстер завис как комп с забитой оперативкой.

— А трубить ты кому собрался? Мне в ухо?, — продолжил я. — Глашатаи тебе зачем? Думаешь меня по короне на голове поданные не узнают и не расступятся? Да даже если и так, во что я не верю, с нами Касец и его бравые парни. Правильно я говорю, Блистательные?

— Мечтаю, чтобы попробовали не расступиться, государь. — зловещим голосом произнес князь Большой Мымры, под одобрительные смешки гвардейцев.

— В общем — нафиг!, — я рубанул рукой воздух. — Слуг — нафиг, трубачей — нафиг, глашатаев — нафиг! Знаменосцев тоже нафиг.

— А их-то отчего, государь?, — в голосе Караима мешались обида и недоумение.

— А на кой их нам столько? Вон, пусть Тумил один стяг возьмет и довольно. И, это… Считай что я ввел новый порядок царского выезда — минимальный, — для таких вот частных поездок. Указ подготовь к вечеру, подпишу. — я подошел к Репке, выглядевшей в богатой сбруе и под изукрашенным седлом несколько сюрреалистично. — А на будущее и для тайного царского выезда тоже. Когда-то Асир на трон сядет, и если, для примера, будет к какой-нибудь бабёнке от жены бегать, так не хватало, чтоб об этом вся столица знала.

— О, такой порядок есть. — заверил меня князь. — Через калитку, с двумя-четырьмя провожатыми.

— Ну вот! Можете же!, — похвалил его я, вставляя ногу в стремя.

Колено и спину тут же пронзила, пусть и не особо сильная, но вполне ощутимая боль, так что в седло я не как орел взлетел, совсем не как он. Эх, старость — не радость…

На выезжающую из дворца кавалькаду народ на площади… Как бы это охарактеризовать? Впервые в жизни ( да в обеих! ) я понял, что означает слово "вылупился". Представляю что подумали мои добрые поданные, увидав выезжающего со сватовской хоругвью Караима. Да, собственно, почему только представляю? Прекрасно я в этот момент слышал ошарашенный голос, произнесший: "Да неужто царь решил жениться? В его-то лета"!

Звучало во второй части фразы искреннее и неподдельное восхищение. Прям разочаровывать не хотелось, едва поводья не натянул.

Зато когда мы с Латмуром, в сватовских повязках, выехали вслед за церемониймейстером, над площадью сначала повисла гробовая тишина — люди просто пытались осмыслить увиденное, — а затем, ничуть меня не смущаясь, жители Верхнего города начали спорить о том, кого поехал сватать царь. Вот для кого — это отчего-то сомнений не вызывало. Асир уже взрослый, скоро войдет в совершенные лета, так что…

Эх, люди богатые и знатные, в элитном квартале проживают, а ведут себя… По человечески, не как какие-нибудь там пэры-лорды из моего родного мира.

— Тише, тише почтенные!, — я не выдержал и рассмеялся. — Кроме моего внука в Ежином Гнезде есть и иные достойные женихи! Не надо устраивать пересудов и гадать — едем мы к славному купцу Вартугену Пузо, сватать его дочку для отважного десятника Блистательных, Ваки из Трех Камней, который сослужил мне великую службу!

— Которую дочку-то?, — раздался заинтересованный возглас откуда-то сбоку. — У него их две!

Оп-па! Косяк. Вот об этом я у своего дружинника как-то не поинтересовался.

— Старшую. — практически не пошевелив губами вполголоса подсказал мне Латмур. — Мортишу.

Я чуть наклонился в седле в ту сторону, откуда прозвучал вопрос, и заговорщицким тоном произнес:

— А это, мил-человек, мы не решили еще. Надобно будет, так и обеих сосватаем. Что у меня во дворце, холостяков что ли мало?, — с этими словами я, под одобрительный смех горожан, тронул Репку с места.

Весь путь нашего следования впереди кавалькады неслись вездесущие мальчишки — некоторые умчались далеко вперед, так что к моему прибытию Вартуген Пузо наверняка уже будет знать о приближающемся с серьезными намерениями царе, — а каждый встречный почитал своим долгом уронить челюсть. Это потому, наверное, что свита очень маленькая. Сам-то по себе царь — что? Тоже мне невидаль сыскалась.