Юлия Фирсанова - Папандокс [litres]

– Я не дурак, вернее, не полный дурак, понял, что у Восьмерых внешность обманчива, и в угадайку играть не стану. Чего нам стоило заранее дядюшку расспросить? Как-то все быстро случилось, вот и не подумали, – пожалел Денис, разглядывая мужчину с мешочком на поясе и весами в руке и… В другой руке, которая поначалу показалась свободной, бог держал нечто мелкое и похожее на какую-то принадлежность из женского маникюрного набора. Словом, с равным успехом этот лукавый тип – а в его усмешке парню виделось издевательство над тупостью прихожан – мог оказаться как богом магии, решившим заняться изготовлением артефакта, так и покровителем ремесел с инструментом для тонкой работы.

– Покажите, пожалуйста, Трашпа, – недолго думая снова воспользовалась помощью четвероногих друзей Светлана.

Псы с готовностью, огромными скачками, помчались и встали у «лепестка» со статуей здоровяка, который, покрась его в зеленый цвет, смог бы играть Халка без грима. Только печать интеллекта на лице замазать тональником, и вперед!

– О, значит, лукавый – Крисат! Вот ведь замаскировался! А еще маг, я б его богом шпионов назначил, – рассмеялся Денис и переключился на опознание женской божественной половины.

Алхой молодые жрецы в лицо знали, а две другие женские статуи являлись изваяниями богини искусств Элмай и богини любви Илай. Все три были красивы, только на сей раз угадать, кто есть кто, труда не составило. Цветущую пышной прелестью и таящую циничный холод в очах Алхой Дэн со Светкой и без прежних сонных видений опознали бы с полувзгляда. Элмай, тонкая, звонкая, мечтательная, в летящих одеждах, на удивление точно переданных в камне, держала в руках музыкальный инструмент, похожий на лиру. А Илай, чье платье казалось скорее соблазнительно открытым, нежели закрытым, – цветок. Собаки дружным лаем подтвердили версии жрецов, и закипела работа.

Попаданцы доставали из рюкзаков дары и аккуратно размещали их в чашах: каждому богу свое, как полагалось. Старому «приятелю» Зебату положили гончую смерти из кости харга, Алхой – творение кондитеров из марципана, желе и цукатов, Илай поставили горшочек с живым цветком, названным в ее честь. Сигету Денис ссыпал все до единой монеты, полученные авансом в канатной лавке. Элмай досталось колье-лебедь, сплетенное Светой, а Трашпу – сова в технике макраме, связанная братом. Последним положили в чашу Крисату артефакт-фонарик, сотворенный дядюшкой Ригетом. И пусть работа была чужая, зато идею выдвигал Денис. Последним в очереди оставался Ирнат, которому требовалась кровь.

Нарочно резать самой себя Свете еще не доводилось. Чтобы не оттягивать неприятный момент, она поторопила Дэна:

– Давай быстрее, кто первый?

– Я, – поспешно объявил брат и лихо резанул себя по ладони, зашипел, переваривая массу «приятных» ощущений, и сжал руку в кулак над чашей. Кровь тонкой струйкой полилась вниз.

– Тебе, Ирнат, – припомнив наставления Бельташ, бормотнул жрец и тут же отвлекся, когда кинжал из его руки забрала сестра с намерением продолжить членовредительство:

– Не надо, Свет, нам не говорили, что калечить себя должен каждый.

– Надо, – поморщилась девушка. – Мы оба носим его метки, значит, должен каждый.

Правда, в отличие от брата, пластать руку Света не стала, порезала лишь большой палец и, пожертвовав несколько капель, залечила ранку себе и порез брату.

Все дары заняли положенное место. Однако в храме по-прежнему было тихо, спокойно, светло и пустынно. Боги возвращаться не торопились.

– Эй, а что дальше? Мы должны хором скандировать их имена и уговаривать вернуться на Вархет? – немного растерялся Денис, ожидавший другого эффекта от принесения даров.

Как они были положены кучкой, горкой или горшочком, так и лежали. Никто забирать, кушать, носить или сжигать подношения как не подошедшие по фасону или вкусу не спешил. Свечения, фанфар и прочих божественных спецэффектов не проявлялось.

– Не знаю, – согласилась с недоумением брата Света и глянула на собак, отбежавших к лестнице и теперь укладывающихся там одной теплой кучей с явным намерением хорошенько выспаться. – Возможно, как обычно, мы должны лечь спать?

– С чего это… – начал было возмущаться брат, осекся, вспоминая весь опыт общения с богами, пришедший через сновидения, и протянул: – Пожалуй, что и так. Только где? Тут кроватей-то нет, даже коврика завалящего не имеется. Пыли, конечно, тоже нет, но голый камень на ночевку не вдохновляет. Спальные мешки все у Валта остались.

– Рюкзаки, верхнюю одежду разложим и как-нибудь устроимся, – пожала плечами Света, другого выхода не видевшая. – Наверное, лучше всего там, где собаки. Они вроде как должны самое благоприятное и безопасное место инстинктивно выбирать.

– Может, оно и безопасное, но все равно, будет жестко, – заупрямился Денис и тут же вскинул вверх руку: – О, смотри, на каждом из восьми алтарей лежит какая-то тряпка.

– Алтарное покрывало, – поправила брата Света.

– Без разницы, давай их все соберем и устроим кровать. Нам как раз всем у лестницы хватит места.

– М-да, не на алтаре же устраиваться. Как бы нас с дарами или добровольными жертвами не спутали. Хорошо, пусть кроватью будет пол. Высота подходящая, просторно, падать некуда. Но если будет жестко и неудобно, мы вовсе не заснем!

– Потому пошли таскать алтарные покровы! – подвел итог Дэн.

Все равно в храме Восьми не было ничего, кроме камня и этих самых полотнищ. Такое впечатление, что его не люди сделали, а одним махом сотворили те же сами боги, чтобы у людей было место, где им поклоняться. Вот и получилось, что ничего годного для сна в храме под хребтом Раздела не оказалось. Попробуй на такую высоту мебель или доски затащить!

В четыре руки попаданцы за восемь ходок снесли к лестнице все тканые покровы с каждого из разноформатных алтарей. (Камень, высота, геометрия очертаний – ни один из восьми не был похож на другой, но жрецам было не до детального изучения и восхищения.) Покровы тоже оказались разными. Какие-то жесткими от вышивки и камней, как у Алхой, потому их отрядили в матрацы, какие-то помягче и нежнее, вроде, вот парадокс, плотной ткани Ирнатова покрова. Им выпала роль одеял, наволочек и наматрасника.

Устраивали себе ложе земляне, пожалуй, дольше, чем распределяли дары, но в итоге соорудили подобие походной кровати, на которую и забрались вдвоем. Улеглись голова к голове, синхронно прикрыли глаза и постарались заснуть. Сон по необходимости, как назло, долго не шел, мешали то попавший под бок жесткий камешек вышивки с покрова Илай, то шов рюкзака, то почти звенящая тишина храма, то свет, который и не думал затухать. Зато теплые собачьи бока гончих смерти, тут же перебравшихся на ложе к жрецам и уткнувшихся носами в подмышки, отлично согревали.