Анатолий Логинов - Война

Конечно, тогда Том ничего конкретного об этих переговорах не знал, но намного позднее смог прочесть стенограммы заседаний, не говоря уже об опубликованных результатах встречи. Но о чем он так никогда не узнал и даже не имел возможности прочесть – это о двух разговорах, предопределивших не только исход Потсдамской конференции, но и его судьбу.

Первый состоялся незадолго до Ялтинской конференции и проходил с глазу на глаз между двумя грузинами, один из которых непрерывно дымил трубкой, а второй смотрел на мир через стекла пенсне. Разговор шел о послевоенных границах и их изменении, как в Европе, так и в Советском Союзе.

– И вы считаете, что послание Пророка стоит учитывать в предстоящих переговорах? – спросил человек с трубкой, закрыв лежащую перед ним папку и бросив взгляд на своего собеседника.

– Да, товарищ Сталин. Мы должны учитывать малейшую возможность воплощения неблагоприятных для нашей страны и нашего дела условий, – человек в пенсне внешне никак не проявил своего отношения к заданному вопросу и отвечал спокойно, ровным тоном. – Я, товарищ Сталин, материалист, но если вдруг где-то рядом запахнет серой и на тропинке найдется отпечаток раздвоенного копыта, мое ведомство примет все меры к борьбе с дьяволом… Вплоть до требований производства святой воды в промышленных масштабах. А послание… Пророка ничуть не противоречит ни материализму, ни марксизму-ленинизму.

Сталин махнул рукой с зажатой в ней трубкой, прервав монолог пенсненосца.

– Не надо учить меня марксизму, товарищ Берия. Я не хуже вас понимаю, что реставрация капитализма в нашей стране станет невозможной только после победы социализма в большинстве самых развитых стран мира. И соотношение сил в американском правящем классе известно мне не хуже, чем вам. Но есть мнение, что это письмо всего лишь попытка воздействовать на нашу политику в желательном для определенных кругов Северо-Американских Штатов. Обоснованное мнение.

– Никак нет, товарищ Сталин, – возразил человек в пенсне и начал приводить контраргументы.

Второй же разговор произошел совсем недавно, в Потсдаме, в одной из комнат отведенного для американского президента особняка.

– Итак, Билл, дядюшка Джо охотно пошел на разговор о «Тринити» и даже сообщил в ответ, что у них тоже разработано нечто подобное, – резюмировал один из собеседников.

– То-то и оно, Гарри. А Донован очень серьезно предлагал делать основную ставку на запугивание русских нашими новыми военными возможностями, – озабоченно ответил второй.

– Я же говорил, – заметил Гарри, – что Уильям – проводник тех кругов, кто настроен на конфронтацию с русскими. Но я лично считаю, что вы должны продолжать политику Рузвельта. Дядя Джо честно играет с теми, кто не нарушает слово и будет строго соблюдать договоренности.

– Дядя Джо не вечен. А ведь выгода иногда заставляет отказаться от предыдущих договоренностей. Не так ли, Гарри? – усмехнулся второй. – В Германию мы тоже немало вложили в двадцатые…

– Во-первых, его экономика уже будет зависеть от нашей. Ну, а во-вторых, хорошая разведка всегда предупредит нас о готовящихся переменах…

– Как в Перл-Харборе? – перебил Билл.

– Разве вы не читали отчет? – холодно заметил Гарри. – Разведка практически вскрыла подготовку, не хватило лишь органов, которые могли бы свести вместе имеющиеся данные.

– Не читал, – честно признался второй. – Но если вы говорите… То есть нам нужен какой-то орган, координирующий и анализирующий данные всех разведок…

– Еще и со своей собственной агентурой. Для полноты картины, – кивнул первый. – Я бы назвал его департаментом информации.

– Нет, нет, – горячо возразил Билл. – Под такое название не выбьешь у конгрессменов и цента. Оно… никакое. Название должно звучать громко. Например: агентство… Агентство национальной безопасности, – торжествующе улыбнулся он. – Даже Уилки [59] Уинделл Уилки – сенатор, оппонент Рузвельта и проводимой им политики. под такое название выдаст нам горку «зеленых спинок».

Тому-Толику, если честно, было не до всех этих подробностей. Его снова терзали муки выбора. Одна его половина рвалась в Россию, вторая прагматично подсчитывала плюсы и минусы такого шага. В целом получалось, что минусов больше, так как никаких доказательств иновременного происхождения у него не было. Поэтому Том считал самым вероятным, что его выдадут назад. Особенно учитывая известную ему историю с налетом американских «лайтнингов» на советские войска. Русские сбили несколько самолетов и предъявили доказательства преднамеренности удара – карты с нанесенной обстановкой. В результате последовали громкие разбирательства, отставки и даже суд для некоторых командиров. Администрация ясно показала, насколько она заинтересована в дружбе с русскими. Но ведь и русские не меньше заинтересованы в дружбе с американцами. И что им мешает вернуть простого армейского контрразведчика, не знающего никаких особых секретов? Ничего.

Но, несмотря на эти логичные рассуждения, душа болела и рыдала. Поэтому в Берлин Том ехал отнюдь не в лучшем настроении. Тем более что он так и не смог придумать, как незаметно передать новое сообщение. Во второй раз ловить кого-то на улице и незаметно всунуть конверт? Так сейчас Берлин сорок пятого, а не Вашингтон сорок третьего. Толпы на улицах не будет. Патрули ходят по трое, готовы к любым неожиданностям и вряд ли подпустят американца близко. Передать через какого-нибудь немца? Сначала надо выучить немецкий, а с этим ни у Тома, ни у Толика ничего не получалось. Ну, кроме простейшего набора слов из солдатского разговорника, достаточного для предложения сдаться.

Два джипа и автобус, на которых ехали американцы, проникли в Берлин со стороны английской зоны, ближайшей к Потсдаму. Пока ничего интересного Том не увидел. Город лежал в руинах. Обычная картина для города, в котором произошли ожесточенные бои. Разве что разрушений побольше, чем в городах, которые брали американо-английские союзники. Развалины так близко подступали к дороге, что двум машинам было сложно разминуться. И пыль. Несмотря на пару месяцев с окончания боев, пыль еще лежала практически везде, поднималась из-под ног редких прохожих и колес проезжающих автомобилей. Прохожие, в основном женщины и дети, провожали автомобили с американцами равнодушным взглядом.

Проехав через полгорода, небольшая колонна приблизилась к рейхстагу. Вокруг здания все верхушки деревьев были иссечены снарядами и пулями. Листья покрыты налетом извести и вездесущей каменной пыли, многие стволы деревьев надломлены. Американцы шумно высадились, и Томпсон проинструктировал их, напомнив, чтобы не разбредались далеко.