Александр Машков - Оберон - 24 (СИ)

Вроде незаметно, стены пульсировали, ванна и душевая кабинка имели замысловатые формы, причём меняя цвет и размеры. Мне показалось, что у меня кружится голова, зато тело исправно начало функционировать, игнорируя непутёвого вселенца, который даже в туалет сходить нормально не может.

- Ффууу, - с облегчением произнёс я, когда обстановка вокруг перестала меняться. Перестала кружиться голова. Потом я просто представил себе обстановку такой, какой была бы она в моей квартире… Всё начало меняться, а меня опять замутило. Закрыл глаза, снова открыл. Всё стало, как прежде. Тогда, вспомнив, где я нахожусь, стал вертеться, думая, как смыть воду и где тут бумага…

Ага, вода полилась сама! Я не утерпел, опять рассмотрел свои руки, ноги, новый организм, уже успокоившийся. Я ещё сплю, или уже проснулся? Пока думал, открылась дверь, и вошла вчерашняя девушка.

- Умг! – издал я звук, пытаясь закрыться, - ты что без стука? – закапризничал я.

- Потому что ты придурок! – сердито сказала она, - А придурков не стесняются, их лечат! – она сделала пасс руками, и передо мной возник из воздуха прозрачный пульт, на котором высветились какие-то приборы. Девушка что-то нажала, и снизу в меня ударила струя воды.

От неожиданности я подскочил:

- Ты что, дура? – тонким голосом заорал я.

- Вспомнил теперь, как управлять ванной комнатой? – сердито спросила милая девушка, сверля меня глазами.

- Ничего я не вспомнил, перестань издеваться! Скажи лучше, где я?!

- Так, - сказала моя мучительница, - дело серьёзнее, чем я думала. Ты в изоляторе, Тонька. В изоляторе! – повторила она, - Пока не вспомнишь, кто ты такой и зачем снял шлем, не выйдешь отсюда!

Я замер с открытым ртом, совершенно забыв, в каком дурацком положении нахожусь.

Между тем отметил, что девушка, в отличии от меня, одета в белый комбинезон, с каким-то шевроном на рукаве. Шеврон меня мало заинтересовал, потому что на высокой груди девушки было написано имя: Василиса.

- Закрой рот, и иди в душ! – бросила мне Василиса, что-то делая с пультом. Как только я вошёл в кабинку, на меня обрушился поток тёплой воды, я нашёл нормальную мочалку с мылом, и хорошо помылся, думая о том, хорошо мне в новом теле, или плохо.

С одной стороны, наверное, хорошо снова стать мальчиком, а с другой… Вот эта милая девушка сейчас может сделать со мной всё, что захочет. Какая сильная! Взяла меня на руки, и перенесла в этот, как его… Неважно! Изолятор какой-то. Я что, заразный? Шлем. Я снял шлем. Какой шлем? Зачем снял? С кого? Шлем Александра Македонского?

Помыться я помылся, что дальше? Как отключить воду? Подумать? Подумал. Льётся, зараза!

- Эй, Василиса! – крикнул я. Вода перестала литься. Так, подумал я, слышит, значит, и видит. Давно видит! Я скрипнул зубами: мышка под стеклом. Она что, догадывается, что я – чужак?

Ага, полотенце, можно вытереться… Вытерся, хотел завернуться в него, а оно растаяло. Вот блин!

Я вышел из душевой и решительно направился к своей «кровати», надеясь что-нибудь найти.

- Эй, Василиса, дай хоть трусы! – крикнул я, не найдя ни клочка материи.

- Не положено тебе одежды, - ответила Василиса из невидимого динамика, - вдруг ты начнёшь меняться под одеждой?!

Я припух, не зная, что сказать.

- Что ты себе позволяешь?! – оскорбился я, - Я тебе не какое-нибудь существо непонятного происхождения! Я человек, Хомо Сапиенс!

- Никакой ты не Сапиенс! – издевалась Василиса, - Ты в туалет без посторонней помощи сходить не можешь, а ещё «Сапиенс»!

Я опять заскрипел зубами.

- Не скрипи зубами, лечить не буду.

- А что мне делать?! – взорвался я.

- Ложись в бокс, буду тебя исследовать.

- Ты меня вчера исследовала!

- Вчера я ничего не поняла. Вчера ты был нормальный.

- Я и сегодня нормальный, - разозлился я.

- Сегодня ты не Тонька, кто-то другой. Ложись, или я приду, сама уложу.

- Фиг поймаешь, - буркнул я.

- Я – тебя? Как нечего делать, уже бегу! – я нырнул в бокс и закрыл крышку. Вбежавшая Василиса разочарованно вздохнула и ушла.

На этот раз усыплять меня не стали, стали задавать вопросы.

- Ты кто? – спросила меня Василиса.

- Что значит «кто»? – удивился я.

- Как тебя зовут? – я задумался. Если ответить правдиво, она подумает, что я сошёл с ума, и навеки останусь в этом изоляторе, или в сумасшедший дом меня отправят.

- Что молчишь? – рассердилась Василиса.

- А что отвечать?

- Я спрашиваю твоё имя.

- Ты забыла моё имя? – «удивился» я.

- Или ты отвечаешь, или я приду, и выколочу его из тебя! Всё-таки ты, наверно, чужой… - вздохнула она, - надо тебя в крио камеру…

- Не надо меня в камеру! – испугался я, - А почему я лежал на операционном столе? – вспомнил я, - Ты меня хотела вскрыть?!

- Хотела, - вздохнула Василиса, - и сейчас хочу.

- Меня?!

- Что «меня»?

- Меня хочешь? – молчание. Слышно, как скрипят девичьи мозги.

- Что ты имеешь ввиду? – вкрадчиво спросила Василиса, и от её голоса у меня всё сжалось.

Сейчас придёт, покажет мне шуточки, или вскроет брюшину, в поисках чужого… Ведь я не знаю ещё, куда попал. Может, здесь опыты проводят над детьми?

- Я маме скажу… - пропищал я. Тишина.

- Ты помнишь свою маму? У тебя была мама?

- А у кого её не было? – в крайнем удивлении спросил я, но ответа не дождался.

Пока думал, что бы это значило, заснул.

- Вставай! Спит тут… Есть тебе принесла.

- Дай, хоть умоюсь, и мне неудобно, голым!

- Неудобно на потолке спать… - я разинул рот.

- Закрой рот и иди, умойся.

Я встал, и пошёл в ванную. Здесь опять всё поменялось. Большой красивый умывальник, зеркало над ним… Зеркало! Я внимательно себя разглядел. Глазищи по пять копеек, лицо круглое, уши оттопырены, рот приоткрыт. Какой-то дебил. Ручки-ножки, ребристая грудь. Короткий ёжик на голове.

Хорошо хоть, не рыжий.

Хм, если я в будущем, почему такой хиляк? Здесь все должны быть накачанными, с мышцами. А тут какой-то ботаник, и эта, ненормальная, наверняка маньячка, не даёт это тельце прикрыть. Тьфу!

Я сплёвываю в раковину и подношу к рожку руки. Вода послушно побежала. Я перевёл дух.

Сейчас бы пришла Васька, начала бы умывать… Вспомни чёрта!

Василиса пришла, встала у меня за спиной, посмотрела, как я умываюсь, и стала сама меня умывать!

Я не брыкался особо. Попробовал, она мне шею сдавила, у меня ноги подкосились. Нет, пусть умывает, ей виднее, как это здесь делается. Только умывание плавно перешло в общую помывку.

Я ей показался грязным? Или она получает удовольствие, когда моет мальчиков? Интересно, сколько мне лет?

- Вася, Вась, - ласково говорю я, - расскажи мне обо мне, кто я…

В ответ на мою ласковость я получаю жестокую оплеуху, отлетаю к стене, закрываю руками самое дорогое.

Васька снова замахивается.

- Меня нельзя бить! – кричу я фальцетом.