Юля Майн - Моё имя - Анита

И всё же очень во многом Гарибальд де Бротт был прав: ещё его отец, Артур де Бротт, был богатым купцом, торговавшим в Западной и Центральной Европе, чуть позднее даже в Америке, слыл удачливым дипломатом и всегда был «своим» при дворе всех тёмных княжон. Но к 1809 году в том числе и всвязи со сменой тёмной княжны (в 1807 году подругу Артура Арабеллу сменила жаждавшая власти Неона) отношения к господину де Бротт резко ухудшилось. Большая часть связей с заграницей полетела в тартарары из-за смены дипломатического корпуса, а у Артура, которому к этому времени было уже сто пятьдесят семь лет, не было уже той энергии и того куража, чтобы вновь выстраивать свой бизнес, тем более, что денег ему должно было свободно хватить ещё лет на пятьдесят более-менее скромной жизни: пара экипажей, трёхэтажный особняк в центре ЛГ, батальон прислуги и псарня. И так бы всё и было, если бы в 1814 году не умерла внезапно его любимая жена; сам Артур умер через год от апоплексического удара. Всё состояние было поделено между двумя наследниками купца, правда, в неравной степени. Куда как большую часть наследства, от которого Гарибальд получил лишь две тысячи золотых, досталось его старшему брату Рональду. Тот не замедлил промотать состояние, сколоченное отцом чуть ли не за сто лет. Но Гарибальд поступил мудрее своего братца, купив себе трактирчик у его спившегося хозяина за восемьсот золотых, ещё столько же стоил ремонт и иже с ним. Вскоре младший де Бротт весьма удачно женился на девушке из небогатой рабочей семьи, чем обеспечил себе славу порядочного хозяина. Через несколько лет родился сын, Виарент, любимый отпрыск Гарибальда, впечатлительный и фантазирующий мальчик с весьма скромными, не в пример отцу, магическими способностями. И хотя мать это немало беспокоило, Гарибальд нисколько не волновался, приговаривая, что трактирщику, даже в преисподней, магия ни к чему.

Гораздо менее мирно и положительно развивались события у старшего де Бротт. Он сумел промотать все деньги своего отца за какие-нибудь три года и, тем не менее, он по-прежнему был вхож в дорогие пабы и рестораны, дамы в гостиных улыбались ему, а купчихи мечтали выдать за этого светского щёголя своих дочерей. А потому и неудивительно, что в 1819 году Рональд женился на голландке Луизе фон Бёзеф, сев тем самым на толстую купеческую шею её папаши. Радовалась этому союзу только влюблённая до умопомрачения Луиза. Зять слишком быстро развеял все иллюзии: мать Луизы была в шоке от постоянных похождений «Ронни», а её отец каждый раз хватался за сердце, узнавая, что супруг его дочери вновь похозяйничал в банковской ячейке, где хранились наиболее ценные ювелирные украшения семьи фон Бёзеф. Но несмотря ни на какие обстоятельства на исходе первого года супружеской жизни Луиза родила сына, которого она же и назвала в честь своего деда Джозефом (Рональд не мог никак дать имя своему сыну по одной лишь причине — он был, во-первых, в неизвестном направлении, во-вторых, он был в запое). Как ни странно, Джозеф был очень одарённым и смышлёным мальчиком, каждый член семьи с удовольствием отмечал в нём свои собственные черты. Однако и в бочке мёда была ложка дёгтя: маленький де Бротт был практически лишён каких бы то ни было магических способностей. Но благодаря тому, что Джозеф очень рано понял, что ему куда как выгодней общаться с мамой и её родственниками, чем с папой, бабушка и дедушка лишь умилённо пускали слезу, когда волшебная палочка щёлкала мальчика по носу, не желая ему повиноваться, и покорно отгоняли нечисть от постели внука, когда та скакала вокруг его кроватки в мирный послеобеденный час. Положение обожаемого внучка усугублялось ещё одним обстоятельством: не прошло и восьми лет с его рождения, как Рональд окончил свои дни в палате для буйнопомешанных Клинической лечебницы ЛГ. Последняя окова, пусть даже такая никчёмная, спала, открыв малышу Джозефу путь ко вседозволенности. Он рос капризным и не признающим никаких правил ребёнком, чужого мнения для него не существовало, а мнения рядом проживающих лиц трогали его лишь из-за того, что от них зависело его материальное благополучие. Такие догадки его матери о невероятной схожести Джозефа с Рональдом подтвердились, когда в 1857 году умер её отец, обеспечивавший семью, и Джозеф, должный занять место своего деда в купеческой гильдии и за его счётами, попросту отказался это сделать, взвалив все заботы на вора-управляющего, который не замедлил обокрасть семью фон Бёзеф — де Бротт. Но о банкротстве стало известно только в 1860 году, а в 1858 Джозеф, ещё будучи вполне состоятельным молодым человеком, женился на тёмной ведьме с не менее тёмными корнями по имении Барбара Шпилль. Луиза де Бротт была категорически против, а мать Луизы, узнав о тайном венчании внука, отравилась. Но спустя два года, когда, как было написано выше, семья оказалась на мели, Луиза была вынуждена стать приживалкой в доме своей невестки. Также надо отметить, что Джозеф тщательно скрывал от жены свою слабость в магии, но спустя год после своего появления в доме Барбары Луиза совершенно случайно проговорилась о недостатке «своего мальчика», наивно полагая, что та великолепно осведомлена об этом недостатке мужа. Тот милый летний вечер 1861 года Джозефу напомнил все гравюры, изображающие инквизицию. Кем он только не был по словам жены! Но прошла неделя и, как показалось Джозефу, Барбара смирилась и успокоилась. Через год жена забеременела, а в студёный январский полдень родила дочь, которую назвала Урсулой. И первое, что она сделала, едва прошла неделя после рождения крошки, — выгнала своего супруга и его матушку из своего дома. Их судьба Барбару более не волновали, впрочем, как и автора. (Единственное, что мне известно о дальнейшей жизни Джозефа — примерное место и время его смерти; он умер нищим у одной из «лап» Эйфелевой башни около 1930 года.)

Прошло пятнадцать лет, и Барбара де Бротт с ужасом осознала, что у её любимой и единственной дочери всё тот же проклятый недостаток её папаши — она не может колдовать. Барбара не раз и не одну сотню раз вздохнула, прежде чем приняла решение: она должна передать Урсуле максимум знаний и навыков, не требующих никакой магии, но столь нужных в преисподней. А когда спустя лет тридцать девушка пройдёт испытание на выживание, она, Барбара, пожертвует своей силой, а, значит, и жизнью, ради дочери.

Урсула де Бротт оказалась способной ученицей. Часть способностей матери и впрямь достались ей, но это была такая кроха от того, чего она ожидала! У неё не было даже магического чутья, которое есть у последней крысы в преисподней! А честолюбие, свойственное фамилии де Бротт, не давало ей покоя на своём мирном поприще захолустной знахарки…