Владимир Свержин - Крона огня

— Какая?

— Дело в том, — он печально вздохнул. — Я, конечно, не до конца еще уверен, но у меня есть обоснованное предположение, что Шарль из Люджа, он же — разбойничий атаман по прозвищу Молот, — это будущий майордом франкских земель, прозванный Карл Мартелл.

— Спаситель франков от нашествия мавров? Победитель в сражении при Пуатье?

— Скорее всего, да.

— Блин горелый! Вот это уж точно — куда смотрят разработчики?! То есть его следует не множить на ноль, а холить и лелеять, шо родную бабушку?

— Получается, что так.

— Мало было бабе хлопот, так купила поросят! А я уже все так хорошо придумал. Ладно, придется импровизировать. Но в любом случае папаню Пипина следует из норы вытащить и зажать ему что-нибудь чем-нибудь так, шоб не дергался лишний раз.

— Я бы предложил даровать ему амнистию.

— Да сколько ж можно? Это уже становится местной традицией: сколько бы этот красавец ни накосячил, ему даруют прощение.

— И все же, — настаивал Ла Валетт . — Конечно, этот вельможа не ангел, однако, как вы правильно заметили, в Нейстрии у него немало сторонников, и сейчас они нам понадобятся все. Любой барон с его отрядом на счету.

— Ага, буквально искупить кровью, на передовую, в штрафбар.

— Простите, куда?

— Штрафные бароны. Ладно, этот вопрос все равно не нам с тобой решать. Женя, твой подопечный «оттаял»?

— Он еще ничего не говорит, но уже воспринимает сказанное.

— Ладно, продолжай работать, постарайся не затягивать. Как очухается, толкни ему мысль насчет амнистии Пипина. Если шо, я под свою ответственность ему пообещаю скостить лет полста от срока, но хорошо бы, чтобы Бертик хотя б в курсе был. А то неудобно может получиться. Все, команда, работаем!

— А я, что делать мне? — всполошился Бастиан.

— Пока сиди тут и думай, у тебя это хорошо получается. А я, друзья мои, пойду, налажу интернациональную дружбу с Мустафой, шоб под ногами не крутился.

Отец Ленард, пошатываясь, вышел из исповедальни и недоверчиво поглядел на Рейнара-нурсийца, покинувшего это тесное помещение за мгновение до того.

— Душа ваша обременена многими грехами, сын мой, — он укоризненно покачал головой. — Но Господь милосерден и спасает всякого, искренне обратившегося к нему. Если от чистого сердца станете исполнять возложенную на вас епитимью…

— Преподобный отче, я лишь вкратце обрисовал основные направления своих грехов, потому как времени мало, а дел много. Так шо уж возьмите на себя труд помолиться за меня. А я постараюсь «защитить вас на путях ваших». Если по дороге в Реймс, конечно, не дай Бог, вдруг что-нибудь случится, погромче зовите Господа на помощь и, как говорится, «стучите, и отворится вам». Главное, вовремя стучите.

— Но что такого может произойти? Месье Рейнар, вы пугаете меня.

— Послушайте, святой отец, кто тут на прямой связи с творцом всех проблем? Шо ты у меня спрашиваешь, любезный? У него узнай, а я пока о соломке позабочусь, шоб было шо подстелить. Все, преподобный, я тебе сказал, ты услышал.

Лис быстрым шагом направился к выходу из часовни. Во дворе, судя по звукам, вновь разворачивался нешуточный спор.

— Я желаю ехать в Реймс на богомолье! — звенел над Форантайном не приглушенный хорошим тоном голос мадам Брунгильды. — Тебе, иноверцу, этого не понять. Но я этого желаю, и так будет.

— Вы забываете, госпожа, что я тоже принял крещение, — сквозь зубы цедил Мустафа, гневно сжимая кулаки, едва удерживаясь, чтобы не пустить их в ход. — У меня приказ от вашего мужа и господина содержать вас с почетом и всеми возможными удобствами здесь, в этом замке. А значит, вы не должны его покидать.

— Никто не смеет указывать мне, где и как я должна молиться. Я желаю коснуться мощей святого Ремигия, дабы он ниспослал мне потомство во славу геристальского дома. И ежели из-за твоего дурацкого упрямства брак мой окажется бесплоден, тебе не сносить головы.

— Я лишь выполняю приказ.

— О, Мустафа! — точно вот только сейчас заметив верного телохранителя главного казначея, изрек Сергей, подходя к спорщикам. — А я вас в церкви жду, думаю, шо это столь добрый христианин к причастию не торопится? А он тут языками зацепился! — Мавр бросил на мессира Рейнара весьма недобрый взгляд, должно быть, в мыслях видя его на вертеле, хорошо политым маслом для равномерной обжарки. — Но раз ты все равно тут лялякаешь, — не дал вставить слова нурсиец, — у меня к тебе пара вопросиков. Вопрос номер раз: где ты шарахался сегодня ночью?

— Это мое дело, — презрительно глядя на вопрошающего, бросил Мустафа.

— Я так и думал. И отсюда вопрос номер два: знаешь ли ты, что бывает с пособниками разбойников, особенно с пособниками, не желающими сотрудничать со следствием?

Мавр заскрипел зубами, отчаянно борясь с желанием вцепиться в горло наглецу.

— Я выполнял приказ своего господина, — отрезал он, намереваясь развернуться и уйти.

— Стой, где стоишь! — резко скомандовал Лис. — Не суетись, я тебя еще не отпустил.

— Ваши команды для меня ничто, — оскалился силач.

— Мог бы этого не говорить. Глядишь, дольше бы прожил. — В голосе нурсийца уже не было намека на обычную насмешку. — Стало быть, ты выполнял приказ господина и по этому поводу ночью отправился в лес и провел там некоторое время, должно быть, слушая местных соловьев?

— Так и было.

— Конечно, только соловьи уже не поют. Однако если бы ты сразу мне об этом сказал, я бы, глядишь, и поверил. Но ты делал что? Правильно — выполнял волю господина. Что похвально. А я выполняю волю кесаря и уполномочен искоренить разбой в данной провинции. Так шо уж не обессудь, пока у меня есть изрядное подозрение, шо твой господин связан с лесными разбойниками, и ты, красавец, доставлял им свежие вести о перемещении ценных грузов. А потому, хочешь — обижайся, но отправляйся-ка ты, голуба, в местный карцер. — Лис обернулся к копейщикам баронских отрядов, заполнявшим двор. — Взять его! В кандалы и в темницу.

Лис повернулся, давая понять, что разговор окончен.

— Что?! — взревел Мустафа, цепляясь пятерней за плечо обидчика. Локоть левой руки Сергея поднялся, резко опустился, сноровисто обвивая руку мавра и беря ее на болевой. Короткий удар основанием ладони в нос — и могучий телохранитель опрокинулся навзничь, заливаясь кровью. Все это произошло так быстро, что никто и охнуть не успел.

— Взять его! — повторил Лис. — В кандалы и в темницу. И его людей тоже.

В воротах замка Рейнар-нурсиец пожелал доброй приятельнице легкой дороги и содержательного богомолья, после чего отправился прочесывать лес в поисках разбойничьих следов. Конь мадам Брунгильды и резвый мул брата Ленарда неспешной рысью трусили по проезжей дороге, ведущей в Реймс. За всадниками катил возок с провизией, с праздничным одеянием и дарами архиепископу Реймсскому от геристальского дома. Позади, будто подтверждая высокий статус путешественницы, скакали четверо воинов из отряда Шарля из Люджа, выделенные заботливым племянником для сопровождения милой тетушки.