Максимилиан Уваров - Плач по мечте

— Да нет никакого золота, Серег! Нет и не было! — крикнул в сердцах Артем.

— А чо ты врешь, что там твоя родня? Ты на еврея не похож, — прищурился Серега. — Врешь, как про Ростов?

— Так я и не говорил, что еврей, — вздохнул Артем. — Мама Роза мне не родная мать, но она… она позаботилась обо мне. Приютила. Как к родному ко мне. Серег! Решайся, парень! Время уходит!

— Йех! — махнул рукой Детка. — Была не была! Нравишься ты мне, Пси… Или как там тебя в миру?

— Артем, — кивнул Артем, — я побегу к бараку, а ты дуй до милиции. Объясни ситуацию. Скажи, чтоб к оврагу ехали. Срочно!

Серега встал, отодвинул от двери стул и открыл ее.

— А Меченый врет, — сказал он на прощание. — У него этот шрам с детства. Ему на катке коньком по лбу попали.

Но Артем его уже не слушал. Он бежал по темным ночным улицам, спотыкаясь о бордюры, перемахивая через заборы и продираясь через кусты.

Как только он вышел на знакомую дорогу вдоль деревни, ветер донес до него запах гари. Овраг был освещен ярким светом. Барак горел, как огромный костер. Пожар сопровождался страшным гулом огня, треском горящего дерева и грохотом падающих балок. Был слышан громкий плач женщин, грубая мужская брань и звуки драки.

Артем сбежал по узкой дорожке и рванул было к бараку, но его остановил голос из кустов.

— Артемка! — в кустах сидел перепачканный сажей и испуганный Родик. — Ты вернулся?

— Где Роза и Давид? — задыхаясь, кинул ему Артем.

— Додька, видел, к реке побежал. Тетя Роза кричала ему, шобы ховался. А сама до деревни за мужиками побегла. Вона деревенские с бандюганами счас бьются, — рассказывал Родька, громко шмыгая носом.

— Так… Ты тут сиди. Не вылазий. Счас милиция подоспеет. Я за Давидом. Розу увидишь — скажи, чтоб к бараку не ходила. Пусть навстречу милиции лучше идет.

Артему было наплевать, что тонкие ветки деревьев хлещут его по лицу, а острые сучья втыкаются в кожу. Он выскочил на поляну и сразу увидел Давида. Тот сидел на полуразрушенных ступеньках беседки. Его рубашка была порвана на груди, а один из рукавов обгорел. На руке был сильный ожог, губы разбиты, а на скуле красовался огромный синяк. Давид сидел на ступеньке, чуть покачиваясь, смотрел куда-то в темноту и прижимал к груди обгоревший футляр со скрипкой.

— Давид! Родной! — Артем подлетел к нему. Давид вздрогнул и отшатнулся. — Это ж я, Артем! Узнаешь? Все будет нормально, Додь! Сейчас приедет милиция, и все закончится, — он сел рядом с Давидом и обнял его за плечи.

Давид смотрел на него глазами, полными ужаса и отчаяния, и испуганно кивал головой.

— З-Зойка… — прошептал он, — они вломились до ней в комнату… Она т-так кричала, — заикался он. — А потом затихла. Они… они ничего не нашли. П-потом стали кидать бутылки. Я пытался… Но она… она задохнулась.

— Суки, — прошипел сквозь зубы Артем.

— Дядя Фима… Помнишь, он просил починить ему дверь? — Давид размазывал по лицу черные от гари слезы. — Ее заклинило. Он не смог открыть и сгорел. Мама побежала до деревни. Потом пришли Семен, дядя Женя и Константин Иванович. А я скрипку вон… — Давид протянул Артему обгоревший футляр. — Там огонь… а я руки тяну… а там… так жарко… я… — Давид задохнулся слезами и уткнулся в плечо Артема.

— Все кончилось, Додь… Теперь все будет хорошо! Главное — что Роза и ты живы. Теперь мы заживем, — Артем гладил его по спине. — Я нашу фотку на стенку шкафа прикрепил. Твой отец купит эту квартиру, затеет ремонт и отодвинет шкаф. А там, прикинь, — Артем поднял голову Давида и улыбнулся. — А там наша фотография. Он обрадуется, что увидел сына и…

— Опа! — раздалось из темноты. — Картина маслом. Шерочка с Машерочкой, — из-за деревьев показалась низенькая фигура Меченного и еще четырех парней из банды. Среди них Артем узнал только Пысу. — Вы уж извиняйте, что помешали вам миловаться, — Меченый криво ухмыльнулся. — Ну, чо? Скрипач, а сбацай нам на своей скрипке Мурку.

— Меченный, оставь его, — Артем встал и загородил собой Давида. — Чего меня не задираешь? Или боишься?

— Чо? — Меченый нахмурился и сделал шаг вперед. — На шару меня берешь, Псих? Или, мож, у тебя и правда с этим жиденком шуры-муры? — он зло засмеялся. Глядя на него, загоготала и остальная братия. — А чо, братва? Жиденок-то вылитая баба. Мож, кому этой рыжей сучки не хватило? Так может, заодно и его оприходуем?

— Не, Меченный, — Пыса поморщился, — я брезговую.

— Ну, раз он нам играть не хочет, может, мы ему ручонки переломаем? — Меченный сплюнул на землю.

— Вот это я с удовольствием, — Пыса засучил грязные рукава рубашки.

— Только сначала вам придется меня прибить, — Артем сделал шаг вперед. — Но просто так я вам не дамся, — он нащупал в темноте какую-то палку и воинственно выдвинул ее перед собой.

— Бей суку! — завизжал Меченный. Пыса бросился вперед, но в этот момент в его голову прилетел кусок земли.

— Ну-ка, хулиганье! Оставьте моих мальчиков в покое! — Роза вышла на поляну, держа в руке большой камень. — Хоть волосинка с их головы упадет — и я вас голыми руками передушу, — Роза встала перед Артемом и, замахнувшись камнем, загородила его собой.

— Ах ты жидовка! — Пыса вытряхивал из кепки куски земли и мха. — Сейчас ты у меня, сука, получишь! — он сделал еще шаг вперед, но в этот момент раздался громкий свист и крики:

— Атас! Легавые! Текаем!

Бандиты метнулись в разные стороны. Замешкался только один… Меченный. Он быстро вынул из кармана какой-то круглый предмет и со словами:

— Горите в аду, жидовские морды! — кинул его в сторону Розы.

Артем видел все как в замедленном действии. Черная «Лимонка» упала в нескольких метрах от ног женщины. Граната подпрыгнула на мягкой земле и закрутилась на вросшем в землю куске цемента.

Недолго думая, Артем оттолкнул от себя женщину, в три прыжка оказался возле гранаты и упал на нее грудью.

Последним, что он помнил, был истошный крик Розы, грохот и сильный удар в живот. А потом его поглотила темнота…

В голове громко стучала кровь. Перед глазами мелькали яркие вспышки света. Артем долго пытался сфокусировать взгляд, но все вокруг него плыло и кружилось, превращаясь в пестрые полосы. Он попробовал вздохнуть, но воздух застревал где-то в районе солнечного сплетения. Артем хватал его ртом и пытался уползти подальше от вспышек света и громкого стука в висках, в темноту и тишину. Наконец ему удалось перевернуться на спину, и он вздохнул полной грудью и открыл глаза.

Он лежал посреди своей комнаты, напротив открытого шкафа. Над ним на высоком побеленном потолке висела старая люстра. Где-то вдалеке, на улице, люди запускали петарды, а под окнами молодой голос пел песню про неразделенную любовь, нестройно подыгрывая себе на гитаре.