Андрей Ерпылев - Личный счет. Миссия длиною в век

Александр отшатнулся от стены, с легким всхлипом отпустившей его руки, и отскочил в сторону, стараясь разглядеть говорившего. Дичайшая ситуация никак не поддавалась осмыслению. Он ведь в собственном сознании или подсознании там – черт его разберет! – откуда же тут посторонний? Пресловутый внутренний голос, что ли?

– Кто вы такой? – спросил он, адресуя вопрос невнятному силуэту, смутно вырисовывающемуся на фоне завалов памяти: этакий призрак, понимаешь, как выражался бывший президент. – Откуда взялись… тут? Вы человек или кто?..

– Многовато вопросов, – чуть колыхнулся призрак. – Но начну с последнего… Разве вы меня не видите?

– Н-нет… – выдавил Саша, вглядываясь в колышущуюся туманную фигуру. – Вернее, вижу, но… – запнулся он, но тут же нашелся: – Без подробностей, что ли.

– Да? – удивилось видение. – Хотя, наверное, да… Ну что же, попробуем, попробуем…

Существо заколыхалось сильнее и, к изумлению Александра, начало проявляться.

Вообще-то, действо мало походило на процесс проявления фотоснимка. Скорее на то, как под легким нажимом карандаша на бумаге проявляется рельеф подложенной под нее монеты. Нет, опять не то. Видоизменение призрака напоминало то, как под грифелем уличного художника рождается мгновенный портрет – те же мимолетные штрихи, накладывающиеся один на другой под прихотливым углом и, как по волшебству, складывающиеся в абрис лица и одежды, обрастающие полутонами, бликами и тенями, оживающие…

Эскиз так и остался незавершенным, как будто мастер поленился довести дело до конца или чересчур торопился, но перед Сашей стоял уже не бестелесный призрак, а человек – высокий мужчина средних лет, облаченный в какой-то старомодный мундир, несомненно военный, офицерский.

«Эполеты и аксельбанты, – мелькнуло у завороженно следящего за трансформацией Петрова, но он тут же воздал дань справедливости: – Аксельбант. А вместо эполет – погоны…»

Лицо фантома, пусть и рисованное, жило, постоянно меняя выражение, – то хмурилось, то кривило губы в саркастической усмешке, то становилось бесстрастно-сосредоточенным, словно художник никак не мог остановиться на достигнутом. Простое, нужно сказать, лицо – вполне европейское: прямой нос, высокий лоб, несколько широковатые скулы, глубоко посаженные, но не маленькие глаза под широкими бровями, аккуратные усики, гладко причесанные на пробор волосы – даже блик играет…

– Так лучше? – осведомился офицер, причем нарисованные губы двигались в такт словам. – Похоже на человека?

Саша лишь молча кивнул.

– Знаете, – сдвинул брови «портрет», – вашу мимику я тоже как-то не очень различаю. Вы мне видитесь примерно так, как я, вероятно, только что виделся вам, – в виде непонятной формы сгустка. Зеленого цвета, – приглядевшись, добавил он. – А я тоже зеленый? Или другого колера?

– Бесцветный, – признался Александр. – Вернее, черно-белый.

– Я так и думал, – самодовольно улыбнулся собеседник. – Карандашные портреты мне всегда больше удавались… Очередь за вами. Я, конечно, представляю, как вы выглядите, так сказать, в реалии, но все равно хотелось бы… Это просто: представьте себе, что у вас в руках карандаш или перо…

Саша честно попробовал мысленно изобразить свой автопортрет, но офицер сперва удивленно вскинул брови, а потом прыснул в кулак.

– Простите, – кашлянул он, стирая с лица веселое выражение. – Это шарж? Или вы настолько самокритичны?

– А чего?.. – несколько обиделся «художник», наибольшие художественные успехи которого относились к четвертому классу средней школы, а шедевром было изображение траченного молью чучела сороки, за которое учительница рисования скрепя сердце поставила новоявленному «Рубенсу» четверку. – Все должны уметь рисовать, что ли?

– Нет, конечно… Но все-таки… Но хотя бы фотографию свою вы воскресить в памяти сможете?

– Да легко!

Перед мысленным взором Саши чередой пробежала целая вереница снимков, запечатлевших знакомую физиономию: от черно-белых детских, через официальные паспортные, до «кодаковских» глянцевых последних десяти-двенадцати лет. Даже куски видео на египетском пляже или пражской улочке…

– Замечательно!

– А сами-то чего? – уязвленный Александр все никак не мог успокоиться. – Тоже фотку вспомнили бы, вместо того чтобы карандашом малевать.

– Увы, увы…

На месте эскиза на миг появилось и снова сменилось рисунком смазанное черно-белое фото серьезного мужчины, сидевшего в кресле, положив обе ладони на эфес сабли. Фотографический офицер походил на рисованного весьма отдаленно. Был моложе, что ли… И к тому же за его спиной, опустив узкую ладонь на погон, стояла вообще практически неразличимая женщина в глухом темном платье «под горлышко». Вот ее-то лицо под высоко взбитыми волосами, мелькнувшее белой маской, призрак хотел показать собеседнику, кажется, менее всего.

«Жена?.. Любовница?.. А мне-то, собственно, какая разница?»

– Вот мы и видим лица друг друга, – удовлетворенно улыбнулся рисованный фантом, добавляя к своему облику пару-другую ранее отсутствовавших деталей – видимо, помогло мелькнувшее кинокадром фото. – Теперь неплохо бы представиться.

– А то вы не знаете, – буркнул Саша.

– Знаю, – кивнул офицер. – Но все же? Дабы соблюсти приличия…

«А чего я, в самом деле, ерепенюсь?..»

– Саша… Александр Игоревич, – поправился Александр, решив, что доверительные отношения с непрошеным гостем, каким бы фантастическим он ни был, ни к чему. – Петров Александр Игоревич, бизнесмен.

– Бизнесмен? Ах да… Это теперь так называется… Ну что же, торговый люд всегда стремился как-то облагородить свое занятие. Не благородством истинным, так хотя бы иностранным словом. Бизнесмен… Деловой человек. Зачем же по-английски? А-а-а… Уголовники себя «деловыми» кличут вроде бы…

– А вы-то сами кто? – перебил сентенции «рисованного» вторично уязвленный бизнесмен, где-то в глубине совершенно согласный с ним, но ни за что не признавшийся бы в этом вслух. – Тоже мне моралист какой выискался! Или похвалиться нечем?

– Вы правы, нечем… – офицер тяжело вздохнул и отвел глаза. – Разрешите представиться: Павел Владимирович Ланской, бывший ротмистр лейб-гвардии Кавалергардского полка, бывший дворянин…

«Нет, это точно галлюцинация! – никак не мог успокоиться Саша. – Какой еще ротмистр? Какой дворянин? Галлюцинация это! Сон! Насмотрелся сериалов… О! В кабаке песняк гоняли: «Господа юнкера, где вы были вчера…» Вот и навеяло… Точно привиделось все!..»

Пауза затягивалась. Ротмистр сосредоточенно разглядывал что-то на «стене», словно давая собеседнику прийти в себя.

– А откуда вы тут… – осторожно начал Петров, чувствуя себя донельзя глупо: полбеды оказаться в собственном сознании-подсознании – но еще и беседовать с галлюцинацией… – Вы откуда взялись?