Борис Давыдов - Московит

– А кем ты тогда станешь? Типа как Хозяин при дворе короля Артура? – спросила вдруг Анжела.

Да, умеют женщины ставить в тупик, ничего не скажешь! Хорошо, что я сидел за ее спиной, на крупе лошади: представляю, какое у меня сейчас было выражение лица…

– Ты… читала Марка Твена?

– Представь себе! – озорно, но с различимой обидой отозвалась Анжела. – И еще много кого. Хоть и блондинка.

– Да я ничего такого не имел в виду… Честное слово! Просто думал, что эта книга уже забыта.

– Она мне как-то попалась в детстве… Забавно! Бедный янки, каково ему там пришлось! Но ведь выдержал и хорошо устроился, хотя вовсе не был крутым суперменом. – Анжела вдруг рассмеялась. – А уж тебе сам бог велел. Станешь первым советником князя, или кто там у них есть… Ну и за меня тогда замолвишь словечко, пусть сделает маркизой какой-нибудь.

– Погоди, не спеши. До князя еще надо добраться!

Главную причину, по которой я так настойчиво стремился к Вишневецкому, я пока решил Анжеле не открывать. Во-первых, всему свое время, во-вторых, все-таки не бабского ума это дело. (И можете сколько угодно обвинять меня в мужском шовинизме!)

Раз уж случилось такое чудо, почему бы не стать орудием судьбы? Ход истории иногда зависит от таких ничтожных мелочей…

– Следы еще свежие! – доложил улан, тщательно осмотревший место побоища. – Хоть и сильно затоптано, а все ж разобрать можно. Судя по всему, эти нечестивцы схватили женщину и пытались над нею надругаться…

– Откуда такие подробности? – фыркнул вахмистр Балмута, известный многим вишневцам как безудержный хвастун, пьяница и скандалист. Что, впрочем, не мешало ему вдобавок быть отчаянным храбрецом и надежным товарищем. А уж о его любовных подвигах и вовсе ходили легенды, да такие богатые и сочные, что сам черт не разобрал бы, где правда, а где вымысел. – Прямо на земле написано?

Подопригора-Пшекшивильский нахмурился было, размышляя, не одернуть ли вахмистра, чтобы не лез со своим мнением раньше командира. Но потом решил, что не стоит.

– Проше пана, я в юные годы был завзятым охотником! – обиженно отозвался улан. – Отец меня выучил по самому слабому следу идти, не сбиваясь. Ясно вижу: там были отпечатки женских ног. Трава примята, местами с корнем выдрана, стало быть, шла борьба. И вот еще что я нашел, пан ротмистр… – Смущенно кашлянув, улан протянул Подопригора-Пшекшивильскому кружевную тряпочку.

– Езус Мария! – выкатил глаза Балмута, раздувая ноздри, словно жеребец. – Вот это да!..

– Это что такое? – с подозрением спросил командир отряда, повертев в руках рваную находку.

– Судя по некоторым признакам… э-э-э… часть дамских панталон, – отозвался следопыт, чувствуя, как его щеки начинают гореть, и вовсе не от жаркого солнца. – Самая… э-э-э… серединка.

Лица и шеи остальных улан синхронно вытянулись.

– Лопни мои глаза! – выдохнул Балмута. – Дорого бы я дал, чтобы увидеть этакие панталончики на красивой панночке! А еще дороже – чтобы потом снять их…

– Придержите язык, вахмистр! – не вытерпел Подопригора-Пшекшивильский, лицо которого тоже зарделось, прямо в жар и пот бросило: так явственно представил себе панну Агнешку Краливскую, по которой давно вздыхал, в столь дивных панталонах, непристойно коротких и прозрачных, но оттого втройне соблазнительных… После чего снова повернулся к улану-следопыту. – Но что это за чудная материя?!

– Не могу знать, пан ротмистр… Сам такое впервые вижу… Позволите продолжать?

– Продолжай! – Ротмистр машинально потянулся утереть взмокший лоб той самой тряпочкой, но тут же, отдернув руку словно от огня, торопливо запихал сей интимный предмет в карман кунтуша. Уланы едва сдержали хохот, Балмута фыркнул, зажав рот ладонями. – Что про покойников скажешь?

– У двоих сломаны шеи, отчего погиб третий – понять сложно. Ни ран, ни видимых увечий не вижу. Правда, на горле два чуть заметных синяка, вот тут и тут… Прямо поверх шейных жил. И все.

– Так отчего же он сдох, сто чертей мамаше его нечестивой во все отверстия?! – начал злиться Подопригора-Пшекшивильский.

– Не могу знать, пан ротмистр! – снова сокрушенно развел руками улан. – А вот про лошадей все яснее ясного. Две удрали, на третьей та самая дама уехала, которую эти твари пытались… – Улан смущенно замялся, глядя на кружевной краешек, точащий из кармана командира. – Вместе с неведомым спасителем. Сомнений быть не может – отпечатки подков стали гораздо глубже, значит, лошадь двойную ношу несла.

– А про спасителя этого сказать что-нибудь можешь?

Улан покачал головой:

– Проше пана, я же не ясновидящий! Понятно, что не только храбр, но и очень силен, коль голыми руками троих прикончил. Прятался в засаде, лежку себе в траве сделал – то место я нашел. Стало быть, опытный воин. А вот следы какие-то чудные – был не в сапогах, за это ручаюсь, а в чем – не пойму. Я таких диковинных отпечатков никогда не видел! И еще одно… уж не знаю, заинтересует ли это пана ротмистра…

– Говори!

– После того как он крымчаков прикончил, со спасенной дамой… Ну, вы понимаете. Снял с одного татарина саблю, вогнал в землю чуть не по самую гарду – она до сих пор там торчит, можете своими глазами убедиться, – уложил и привязал лошадь к ее рукояти, а сам…

– Ай, молодец! – глумливо хохотнул Балмута. – Вот это я понимаю, по-нашему, по-боевому: спас даму от насильников – тут же получай награду, с места не сходя!

Грянул дружный смех.

– Тихо! – повысил голос ротмистр. – Что еще?

– Больше ничего сказать не могу. Даст бог, догоним – тогда сами все узнаете.

– В какую сторону они уехали?

– Вон в ту, пан ротмистр. Прямо на север.

Подопригора-Пшекшивильский задумался, теребя кончик тонкого уса.

Они прискакали сюда, двигаясь по следам трех верховых, обнаруженным все тем же бывшим охотником. Хоть следопыт клялся, что лошади подкованы по-татарски, это еще ничего не значило – на них могли ехать и казаки, и даже презренные хлопы, одураченные призывами и обещаниями проклятого Хмельницкого… Мало ли как могут лошади попасть к другим хозяевам! Но в любом случае это наверняка были враги. А потому их следовало захватить и выпытать все, что они знают. Даже если им известно совсем немного. Князь четко и ясно приказал: получать любые сведения, где только возможно…

Теперь же вместо трех потенциальных «языков» наличествовали три хладных трупа. Точнее, три еще теплых трупа, но сути это не меняло.

Что за человек расправился с ними – в одиночку, голыми руками? Кто он такой, откуда здесь взялся? Если казак Хмельницкого – почему был без оружия, без лошади? Если хлоп – как сумел справиться сразу с тремя обученными, сильными воинами? Даже если учесть, что те возились с пленницей… И что это за пленница? Наверняка красивая, если ради нее безоружный мужчина вступил в смертельный бой, рискуя жизнью. Может, даже знатного рода…