Александр Санфиров - Начало звёздного пути

Да, такого афронта Людмила Алексеевна не испытывала давно, у нее сразу испортилось настроение, и она с раздражением кинула карты на стол. В это время, как будто специально карауля этот момент, в библиотеку зашел Вершинин.

– О, голубушка, вам уже наскучила игра, так давайте присоединяйтесь к обществу, а ты, Николенька, иди к себе.

Когда парень вышел. Людмила Алексеевна забасила:

– Игнатьевич, ну это же просто чудо, этот Николай не оставлял мне ни одного шанса. Где он так наловчился, что-то я не припоминаю, что его отец мог так играть?

Хозяин отделался парой ничего не объясняющих фраз, и они пошли в сторону столовой.

– Да, Илья Игнатьевич, ты же обещал мне показать своего дурачка-лакея? – вдруг вспомнила княгиня.

По лицу Вершинина начала расплываться широкая улыбка, и, наконец, он не выдержал и расхохотался в полный голос.

– Ой, не могу, простите, княгиня, это нервное, понимаете, вы же с ним уже познакомились.

– Где, когда? – недоуменно воскликнула та.

– Ха-ха-ха, вы же с ним полтора часа в картишки перекидывались, – задыхаясь от смеха, сообщил помещик.

По лицу его собеседницы быстро менялись эмоции от удивления до гнева. Но потом, опасливо оглянувшись по сторонам, она тихо спросила:

– Вы ведь не просто так увели меня в библиотеку?

– Ну конечно, – вытирая слезы, выступившие от смеха, сказал Вершинин, – не хотел, чтобы свидетелями вашего проигрыша стал еще кто-нибудь.

– Илья Игнатьевич, – со странным выражением на лице сказала княгиня, – а ваша обмолвка про Шеховского – это серьезно?

Вершинин, уже успокоившись, веско сказал:

– Совершенно серьезно, и сейчас всё зависит от решения князя. Прошу вас пока не распространяться об этом. Подождите хотя бы неделю.

Говоря эти слова, Илья Игнатьевич внутренне смеялся еще больше. «Как же, вытерпишь ты, пожалуй! Сегодня же вся история будет рассказана с десяток раз. Разве что про карточный проигрыш умолчишь».

Ужин прошел хорошо. Французские блюда пользовались большим спросом, да таким, что гости забыли про танцы. Но все же, когда они вновь начались, Катенька на них уже не появилась, и Артемий зря оглядывал всю анфиладу комнат в ее поисках.

И только когда сестрички сообщили ему, что у Кати разыгралась мигрень, и она уже сегодня больше не спустится в зал, он успокоился и начал искать другой объект для ухаживания.

На дворе стояла морозная ночь. Огромная, в полнеба луна заглядывала в маленькую спаленку Катеньки. Та сидела на кровати, обхватив руками колени, и плакала. Звуки праздника уже утихли, гости кто уехал, кто остался во флигелях на ночлег, предвкушая завтрашнюю охоту. А она все не спала и рыдала над своей плохой жизнью.

«Ну, почему я такая несчастная, вот зачем Фекла привезла этого несносного Николку. Я так ждала сегодняшний вечер, и что? Как только увидела его тоскливое лицо, сразу все стало не так. И даже Артемий мне не смог помочь забыться. Ах, я влюблена в мужика! Если бы кто это узнал, меня бы все обходили стороной и презирали».

Бедная девочка, она даже не подозревала, что для всех ее служанок эта влюбленность была ясней ясного, вот только до ее отца, жившего совсем в другом измерении, это никак не доходило. А рисковать сообщить ему об этом никто не хотел.

Но все же сон постепенно взял свое, и Катя мирно спала, прижимая к себе свою любимую куклу.

Рано утром всех обитателей и гостей усадьбы разбудил собачий лай. Чуть ли не сотня борзых собак и гончих была приведена егерями под окна имения. И сейчас они ожидали, когда выйдут загулявшие охотники. И те вскоре появились. На улицу вышел Илья Игнатьевич в охотничьем костюме, ему тут же подвели лошадь, а повар подбежал с приличной стопкой водки и соленым огурцом.

Вершинин махнул стопарь и аппетитно захрустел огурцом.

– Эх, хорошо пошла, – выдохнул он, потом перекрестился и сказав:

– С богом, – прыгнул в седло.

После отъезда охотников имение на некоторое время затихло, а потом потихоньку начали вставать те гости, кто не пожелал отправиться на охоту. Маршрут у всех был один: утренний туалет, а затем столовая, где вымуштрованная Феклой прислуга уже ставила всё для завтрака. Для каждого гостя на стуле лежала небольшая табличка с фамилией, чтобы они сразу разобрались, где им сесть. К завтраку в основном подошли дамы, мужья которых умчались за добычей в лес. И сейчас они могли вволю посплетничать о вчерашнем вечере, хозяине дома и многом другом.

Но ва-банк этого праздника сплетни сорвала княгиня Дубинская. Ее новость оказалась настолько ошеломительной, что дамы чуть ли не срывались с мест, чтобы ехать домой и рассказать всем подругам и знакомым о таком экстраординарном событии.

Все жаждали увидеть главного героя ее рассказа. Но вот повода его позвать сюда не было. И хотя все знали, кто хозяйка в этом доме, никто просить ее по этому поводу не желал. Не из-за того, что она была взята Вершининым из крестьянок, а потому, что за эти годы все узнали ее тяжелый характер, и то, кто решает в этом доме, кого пригласить на праздник, а кого нет. А быть отлученным от такого богатого дома никому не хотелось.

Но все же, когда разодетая Фекла спустилась в столовую, чтобы спросить, всем ли довольны гости, княгиня Дубинская обратилась к ней:

– Э, милочка, не будете ли вы добры прислать нам для услуг вашего лакея Николая?

Лицо Феклы оставалось спокойным и доброжелательным.

– Конечно, как вы пожелаете, только он немного неуклюж, и пахнет от него не очень, – ответила она.

– А это ничего, ничего, пусть сейчас же подойдет, – обрадовалась княгиня, не ожидавшая такого быстрого согласия.

Фекла улыбнулась и, пожелав всем приятного аппетита, вышла.

Прошло несколько минут, и в зал вошел огромный волосатый мужик звероподобного вида, низко поклонился и сказал:

– А чо делать-то надо, барыни, меня Фекла Прововна прислали. Иди, говорит, Николай, тебя, мол, господа для услуг требовают.

Минуту в комнате царило молчание, затем прыснула одна дама, затем другая. Княгиня побагровела и сидела красная, как рак, а дамы уже смеялись во весь голос.

Мужик недоуменно смотрел на смеющихся женщин, пока одна из них, не переставая смеяться, махнула ему рукой.

– Иди, иди себе, Николай, с богом.

Тот опять низко поклонился и вышел из комнаты, оставив за собой яркий запах навоза.

У Феклы после шутки, которую она устроила, настроение было отличным. Она что-то даже напевала себе под нос. Конечно, ведь так уязвить эту старую стерву ей еще ни разу не удавалось, тем более что формально она все сделала правильно. Дубинская ведь не конкретизировала просьбу, себе на голову, а просто попросила предоставить им Николая, что и было сразу исполнено. Представляя лицо княгини, она даже засмеялась.