Игорь Леденёв - ТАЙНА ЗОЛОТОГО ОРЛА

– Да, это бывшая базарная площадь. Рынок перенесли в другое место, здания по периметру перестроили, собор восстановили. Помнишь, Дима, тебе приснилось, как этот собор разрушили … черти?

Томин вздрогнул. Он отчётливо вспомнил свой сон у Михайленка – клубы чёрного дыма, падающие с грохотом купола и гогочущих косматых чертей.

«Ай да Эльфина! Как она может такое знать?»

Снова выехали на Круглую площадь. Машина ещё раз объехала Корпусный и повернула на Октябрьскую. Впереди, во всю ширину улицы, стала видна башня Шухова – огромный ажурный конус, увенчанный пузатой, стеклянной конструкцией, коротким золотым шпилем щекотал лёгкие облака.

Сооружение выныривало из земли посреди площади Зыгина. К перекрёстку, под острым углом, сходились четыре улицы. Поток машин вливался под башню через высокие арки, где было организовано круговое движение. В середине плетёной конструкции скользили стеклянные лифты.

Памятник Зыгину развернули лицом к Каштановой аллее, а под углом девяносто градусов, напротив административного здания, установили изваяние Шухова. Бронзовый инженер, слегка откинув голову, с гордостью созерцал своё монументальное творение.

Эльфина поставила машину на стоянку. Ребята спустились в подземный переход и прошли мимо зеркальных витрин к скоростным лифтам. Желающих поглазеть на Полтаву с высоты птичьего полёта было предостаточно. К лифтам выстроилась огромная очередь. Но Эльфина смело подошла к стеклянным дверцам. К удивлению никто из очереди не стал возмущаться. Люди стояли, не шелохнувшись, словно загипнотизированные. Дима с Андрюшей еле успели заскочить на площадку лифта.

Дверцы захлопнулись. Прозрачная кабинка, стрелой взмыла вверх. Замелькали ажурные узоры, город убежал вниз и остался далеко под ногами. Лифт мягко остановился, двери бесшумно отворились. В лицо ударила прохлада свежего воздуха. Молча, вышли на смотровую площадку. Бодрый ветер подхватил и задорно задергал подкрученные кудри Эльфины. Волосы забились о гладкую шею, словно морские волны об отвесную отполированную скалу. Оборки платья, неистово затрепыхались, вырисовывая силуэт совершенной девичьей фигуры. Дима невольно засмотрелся на точёный изгиб талии и стройные ноги, а Андрюша, молча, подошёл к литой ограде, опоясывающей башню, упёрся о перила и застыл.

– Вот это вид! – восхитился подошедший Дима.

Полтава предстала с высоты птичьего полёта во всей красе. До самого горизонта – бесчисленные купола соборов и башни жилых домов. Обойдя площадку по кругу, друзья заметили – город увеличился, как минимум, втрое. Хорошо просматриваются силуэты Сретенского, Воскресенского и Успенского соборов, хуже – созвездие куполов Хрестовоздвиженского монастыря. Частично – Левада с Казацкой вежей и островерхим Климовским мостом. За зелёным озером парка «Победы», словно мачта корабля, виднеется иглообразная телевизионная башня, за ней – силуэт огромного собора.

Храм, словно московская высотка, заметно выделяется на фоне окружающей застройки – четыре вытянутые колокольни по углам и монументальная башня в центре уходят высоко в небо. Архитектурными формами собор напоминает Краеведческий музей.

– Что это? – спросил Дима, указывая на собор-исполин.

– Полтавский собор, – с гордостью ответила Эльфина.

– Какой же он огромный! – не выдержал Андрюша.

– Это самый большой храм христианского мира.

– Мы туда поедем? – уточнил Томин.

– Конечно, – подтвердила девушка.

В районе поля Полтавской битвы, вырос целый жилой район – рослые дома с вытянутыми окнами, выпуклыми крышами и заострёнными башенками стоят цепочкой, вынырнув по грудь из густых веток деревьев.

– Что за микрорайон? – удивился Дима.

– Шведский массив, на выезде из Полтавы в сторону Диканьки, – пояснила Эльфина.

– В нём, действительно, есть что-то шведское, – согласился Томин.

– Теперь, идём, перекусим, – весело подытожила провожатая. – Я Вас угощу фирменным блюдом.

Друзья вошли в башню. Справа над красивыми стеклянными дверями красовались сочные буквы «КАФЕ». У входа столпились иностранцы, человек сто. Слышатся обрывки фраз на английском, немецком, французском. Важный швейцар пропустил всего пять человек и быстро закрыл дверь. Толпа перед входом замкнулась в ожидании нового разрешения войти.

– Идите за мной и ни о чём не спрашивайте, – шепнула Эльфина и уверенно пошла на плотную толпу.

На удивление, люди, молча, расступились, образовался довольно широкий проход. Швейцар приветливо улыбнулся и широко открыл заветную дверь.

Товарищей встретил довольно просторный зал. Стеклянные стены дают хороший обзор. Тонировка создаёт эффект загадочности и Полтава предстала в особом, сказочном свете. Дома сделались темнее, с почти чёрными крышами, а опоясавшие их деревья – тёмно-зелёными.

Дима осмотрел посетителей – парочки разных лет; в основном пожилые, счастливчики, сумевшие пробраться к желанным столикам. Весело болтают, улыбаются, строят друг другу глазки в перерывах между поглощением пищи. Удивляет, что на каждом столике глубокие тарелки с борщом и блюда с галушками. Чем-то напоминает рабочую столовку времён социализма.

Подбежал услужливый официант, цокнул каблуками и повёл к свободному столику, как раз у прозрачной стены, выходящей на «Медвежий угол».

– Три порции борща и Полтавские галушки с курицей, – обратилась девушка к официанту, даже не взяв меню.

Официант молниеносно исчез.

– Мы зашли сюда, чтобы похлебать борща? – засмеялся Андрюша.

– Между прочим, тут готовят самый вкусный борщ во всём городе, нет, во всём мире.

– Во всей галактике, – пошутил Дима.

– А ты попробуй! Тогда будешь смеяться.

– А галушки?

– И самые вкусные галушки. Кстати, галушки, это чисто полтавское изобретение. Классические Полтавские галушки обязательно с мелко нарезанным куриным мясом. Существуют галушки с грибами, с печенью, и со всем, что попадётся под руку. Но это уже не то.

– Что ещё в этой башне? – поинтересовался Андрюша.

– Кроме кафе, ресторан, киноконцертный зал и телестудия, туда любят приглашать известных людей, приехавших в Полтаву. Те отвечают на каверзные вопросы журналистов на фоне залитой огнями Каштановой аллеи. Выглядит очень эффектно.

Принесли заказ. На широких белых тарелках ароматно паровал борщ, а внушительные шайбы белоснежной сметаны, подобно льдинам, случайно попавшим в экваториальные воды, таяли на глазах. Дима размешал сметану, зачерпнул ложкой, поднёс к губам. В нос ударил багряный бархат, вкус был неповторный, в глазах потемнело. Настоящий бальзам.

Пока Дима ел борщ, «Медвежий угол» сдвинулся влево, и теперь столик выходил на улицу Степана Халтурина.