Андрей Земляной - Стратег

– Николай Иванович? – Секретарь мельком взглянул на документы, махнул рукой, и мастер, робея, вошел в большой кабинет, отделанный темным деревом.

Моложавый мужчина с золотыми погонами маршала был хорошо знаком, но вспомнить имя удалось лишь через несколько секунд.

– Епт, Стальной Кир! – Глаза мастера округлились.

– Ну, и так называют. – Новиков широко улыбнулся. – Присаживайтесь, разговор будет долгим. – Он взглянул на наручные часы и о чем-то на мгновение задумался. – Николай Иванович, вы есть хотите? А то я сегодня не завтракал и не обедал…

За обедом говорили на разные темы, но особенно Стального Кира интересовало, как живут простые люди, чем питаются, и как вообще обстановка в маленьких поселках. После того как девушка в опрятном передничке унесла тарелки и стаканы, Новиков, как и давешний майор, разложил перед Новиковым десяток разных ножей, но тут были только незнакомые, в том числе и фабричные изделия.

– Вот, Николай Иванович. Есть такие вот ножи. Это специально для разведки, – он показал тонкий клинок хищной формы. – Это универсальный, это вот вообще повседневный, а это так называемый мультиинструмент. А это для выживания в автономных условиях. Здесь пенал с леской, крючками и прочим хозяйством.

– Ловко сделано. – Мастер внимательно рассмотрел инструмент, в котором были и пассатижи, и даже маленькая пила.

– Хотелось бы наладить производство таких ножей. Городить для такого большой завод нерентабельно, а вот промкооператив мог бы взяться.

– Так металла же не достать, товарищ маршал. Ковать, так ржаветь будет, а у вас тут что ни изделие, так нержавейка.

– Спецсталь в полосах вам будут поставлять. Толщины и прочее уточните с металлургами, а пока сталь трех сортов: на клинки, на инструментальные части и пружинная нержавейка.

– Тогда, конечно, дело хорошее. – Мастер, не торопясь, прикидывал, как лучше поставить производство.

– Вырубной пресс тоже будет, я с Челябинском договорился, у них же будете брать формы.

– Ну, а мы-то при таком раскладе зачем? – Мастер задумчиво почесал затылок широкой пятерней.

– Мастер он всегда нужен, Николай Иванович. – Новиков покачал головой. – На самом деле проблем будет выше крыши, но я хочу, чтобы марка ворсменских ножей была даже более известна, чем швейцарский «Викторинокс». – Кирилл подал мастеру ладно сделанный складной нож. – Изделия должны быть такими, чтобы их можно было ремонтировать и менять сломанные части, а в идеале – чтобы вообще не ломалось. Чтобы нож переходил от отца к сыну. Хочу, чтобы не отдельные мастера по подвалам и сараюшкам, а в нормальных условиях и больших количествах делали такие ножи. Конечно, штучное производство будет, но нужны именно массовые инструменты. Охотникам, рыболовам, военным… Сейчас каждый изворачивается как может, а это нехорошо. Скажу сразу, если сделаете нормально, первые партии будет забирать Корпус спецназа, а это больше ста тысяч человек. Ну, а там, глядишь, и остальные подтянутся.

– А войну-то с чем прошли? – удивился Николай Иванович.

Новиков отошел к сейфу и выложил на стол еще один нож. Простой, отштампованный из одного куска стали, с рукояткой, обмотанной веревкой.

– Вот штатный нож. Сталь, конечно, очень хорошая, сломать почти невозможно, но удобство так себе. Зато простой и дешевый, что в то время было очень важно.

– Поработал ножичек-то! – Мастер внимательно осмотрел клинок и положил обратно на стол.

– Да. Можно сказать, в пяти войнах поучаствовал. – Кирилл кивнул. – Но я хочу, чтобы кроме ножей вы делали также ножны и прочий обвес. Все, что здесь лежит, можете обмерять, сделать чертежи и кое-что унести с собой. Деньги на начальный этап я дам. А дальше уже сами.

Когда мастер ушел, унося под мышкой офицерскую планшетку с ножами и толстую пачку денег, Кирилл потянулся, словно кошка, задумчиво посмотрел в ежедневник и нажал клавишу интеркома.

– Саша, как там электронщики, пришли?

– Так точно, товарищ маршал. Запускать?

– Давай.

Разговор со специалистами занял почти час. Новоиспеченные лауреаты Ленинской премии рассказывали о своих успехах, а Кирилл радовался, что такой важный участок уже можно практически не контролировать, так как система вошла в самоподдерживающийся режим, и даже Московский университет принял на обучение первую группу на кафедру вычислительной математики и кибернетики.

Потом чуть поправил планы развития первой серии ЭВМ «Алдан» и загрузил парней созданием первого языка программирования высокого уровня и графического интерфейса, пусть и самого примитивного.

Встречу прервал адъютант, который бесшумно вошел в кабинет и глазами показал наверх, что означало звонок от Самого.

Новиков извинился, вышел в смежную комнату, где стоял небольшой диванчик, и поднял трубку телефона.

– Слушаю, товарищ Сталин.

– Здравствуйте, товарищ Новиков. – Голос Сталина рокотал, словно мощный двигатель на малых оборотах. – Есть мнение, что необходимо провести расширенное заседание… в узком кругу.

– Когда?

– Да вот прямо сейчас и подъезжайте.

Кирилл вышел в кабинет и задумчиво посмотрел на притихших компьютерщиков.

– Что притихли, братцы-кролики? – Он улыбнулся. – Есть сегодня никого не буду. Давайте организовывать рабочую группу по визуальному интерфейсу, куда обязательно включить специалистов московского завода «Фазотрон» – это который бывший триста тридцать девятый.

– А это зачем?

– А как ты собираешься часами смотреть в экран, мерцающий с частотой в двадцать пять герц? – удивился Новиков. – Нужно поднимать частоту как минимум в два, а лучше сразу в три раза, уменьшать зерно и маску, чтобы повысить разрешение экрана. Да и экран сразу делать не квадратным, а прямоугольным с соотношением четыре к трем, а лучше пять к трем. Все, товарищи. Я вынужден срочно уехать, а вы думайте. Говорят, помогает решать проблемы.

Машина – новенькая «Победа», которая в этой истории была автомобилем представительского класса, быстро домчала его до Кремля, куда автомобиль въехал без предъявления пропуска. Правда, шести постов охраны, три из которых были скрыты, это не отменяло, и перед входом в кабинет Новиков дисциплинированно оставил оружие на специальном столике в приемной. Оружие оставлялось не потому, что кто-то боялся за сохранность Сталина, а потому, что еще относительно недавно революционные страсти на заседаниях кипели так, что оружием трясли и даже иногда постреливали в потолок.

Теперь все было куда спокойнее, но традиция оставлять оружие сохранилась.