Гай Орловский - Небоскребы магов

Впрочем, чтобы не было возмущения в народе, а главное, среди знати, договор об отказе от строительства собственного флота сумели подать как победу дронтарской дипломатии. Дескать, все издержки принимают на себя Пиксия и Гарн, они берут товар на пристани, а дальше уплывают с ним и где-то далеко продают, а потом привозят золотые монеты.

Возможно, так и есть, то есть не получают никакой выгоды, однако же отсутствие своего флота до сих пор задевает как гордость королей Дронтарии, так и некоторых знатных глердов, которые могут смотреть дальше границы своих родовых земель.

– Меня бы задело, – заметил я. – Будь я дронтарианином. Или дронтарианцем.

– А сейчас вы не дронтарианин?

Я пожал плечами.

– Наличие земельных угодий не делает местным.

– Ни в какой мере?

– Думаю, что… разве что личные привязанности.

– К королю Астрингеру?

– К вам, герцогиня, – ответил я любезно. – Вообще-то я не шучу. Не верите?

Она покачала головой.

– Само собой.

– Почему?

– Думаю, – проговорила она медленно, – во‑первых, вам лестно добиться удовлетворения своих телесных потребностей от замужней женщины… Во-вторых, я герцогиня, а это сразу повышает и ваше мужское самомнение.

Она замолчала, я поинтересовался:

– А в‑третьих? Герцогиня, я же чувствую!

– Верно, – согласилась она, – есть и в‑третьих. Вы каким-то образом ощутили, что я одинока и несчастна, хотя этого не знает никто на свете, включая моего мужа, дочь и родню. И… воспользовались.

В ее взгляде я прочел осуждение и понимание простой истины: все мужчины – похотливые свиньи, как не воспользоваться женской слабостью, я такой же, как и все, только оказался хитрее других и настойчивее.

– Герцогиня, – сказал я со вздохом, – вы очень прозорливая женщина. А я… свинья, как и все. Добавьте ко всем моим достоинствам, что я тоже, как ни странно, одинок и несчастен. И до сих пор не знаю, что хорошо, что плохо. У нас эти понятия размыты настолько… к тому же несколько раз менялись местами, что уже и не знаешь, как правильно… Я имею в виду в моем далеком королевстве.

Она сказала с сочувствием:

– В вашем королевстве были трудные времена. А здесь вы… чего добиваетесь?

– Пока ничего, – ответил я. – Пытаюсь понять, что делать. Беда наша в том, что те, кто знает, бессильны, а кто силен… тот либо глуп, либо боится шелохнуться, чтобы не поломать все вокруг…

– Но у вас есть замок и земли, – напомнила она.

– На своих землях, – сказал я, – установлю справедливые законы. Но я хотел бы, чтобы справедливые законы были установлены во всем мире. Герцогиня, я просто уверен, что вы мне поможете… Добрым словом, чисто женским теплом…

Она отпила из чаши, которую я заполнил вином до венчиков, попыталась высвободить плечи из моих объятий, но я проявил настойчивость, ни одна женщина еще не волновала мою плоть с такой мощью, герцогиня почти не сопротивлялась, когда я уложил ее там же на диване.

Одевшись, я снова наполнил вином чаши, герцогиня поспешными движениями опустила задранное платье и сдвинула ноги. Я передвинул ее чашу к ней поближе, а герцогиня, опираясь на спинку дивана, медленно села, стараясь не встречаться со мной взглядом.

– И что же, – спросила она, – вы в самом деле… говорите о справедливости для всех… вот так серьезно?

– Абсолютно, – заверил я, – хотя и самому смешно.

Она сделала жадный глоток, хотя и старается не показывать, что за время нашей возни на диване во рту пересохло.

– Почему?

– Меньше всего, – объяснил я, – я ожидал от себя стремления к справедливости. Мне, как и любому молодому дураку, пираты и разбойники нравятся больше, чем те, кто их ловит и вешает. Хотя пираты как бы тоже за справедливость, хотя они убивают и грабят мирных купцов, а потом еще и топят их с кораблями вместе, чтобы концы в воду…

Она допила вино, опустила чашу на стол и наконец взглянула на меня, но стыдливый румянец молодой женщины все еще полыхает ярко и жарко на обеих щеках.

– А почему, – произнесла она, – сейчас…

Я развел руками.

– Как уже сказал, этим должны были заниматься другие люди. Обеспечивать справедливость так, чтобы это устраивало меня в первую очередь. Но что-то сдвинулось в мировой константе…

– В чем-чем?

– Во мне, – объяснил я. – Так как я и весь мир. Ну, таким вот ценным я себя чувствую. И неважно, что другие мое мнение не разделяют. Понятно же, что самое правильное и важное мнение – это мое.

Она улыбнулась.

– И когда начнете завоевывать мир?

– Уже начал, – сообщил я. – Завоевал… или почти завоевал вас, герцогиня. Остальное пойдет легче.

Она поднялась, неспешно поправила складки платья на холеном белом теле, таком нежном и хватательном, а я невольно подумал, что как это здорово, когда под платьем нет ничего лишнего.

– Скоро вернется герцог, – произнесла она, избегая слов «муж» или «супруг», – потому подготовьте к нему вопросы… а я сейчас вернусь.

Вернулась она через несколько минут с высокой сложной прической, строгая и чопорная. Мы сели за стол на противоположных концах, в таком положении и услышали за окнами стук копыт, веселые голоса, среди них я узнал и зычный голос герцога.

Я покосился по сторонам, сидим чинно, лица светски приветливые, спины прямые, перед нами уже пустые тарелки с остатками соуса, а мы держим в пальцах тонкие ножки кубков изящной работы.

Герцог вошел в сопровождении управителя, тот что-то суетливо объясняет, я поднялся из-за стола и отвесил учтивый поклон в сторону хозяина замка.

– Ваша светлость…

Он остановился, глядя на меня.

– Глерд…

– Глерд Юджин, – подсказал я. – Мы виделись на королевском пиру, ваша светлость. Его величество подарило мне земли Медвежий Коготь с замком и селами.

Он покосился на герцогиню, что не двигается, слушает со скромным вниманием хозяйки, перевел взгляд на меня.

– Да-да, я видел вас рядом с королем.

– Потому я, – продолжил я, – поспешил к вам, как к соседу, чтобы заверить в своем уважении, почтении и желании быть вам полезным, а самое главное, стать хорошим соседом!

Он сдержанно улыбнулся.

– Глерд Юджин, мне как раз больше всего недостает хороших соседей. Садитесь, я присяду тоже, ноги устали. Да и горло стоит промочить хорошим винцом… или какое там отыщется.

Он сел от меня и герцогини на равном расстоянии, мне их лица показались похожими, как всегда бывает у супругов, проживших долгие годы в согласии.

Герцогиня проговорила ровно:

– Пока вы отсутствовали, герцог, я рассказывала нашему новому соседу, как здесь живут, чем занимаются, что выращивают, что пользуется спросом на рынке. Боюсь, его это больше напугало, чем воодушевило.

Герцог сказал с укором:

– Ну что ты делаешь, дорогая! Такой милый молодой человек, такой воспитанный, а ты его можешь спугнуть. Возьмет и убежит на другой конец королевства.