Юрий Иванович - Андрогин

– Не совсем потеряла, – осторожно возразила Чернова. – Я, можно сказать, только про свой остров забыла, а всё остальное помню, отрывками…

– Значит, уже лучше, – с завидным оптимизмом воскликнула ведьма. – Значит, на свой кусок хлеба с сыром всегда заработаешь. Сейчас же у нас главное, как тебя от замужества грядущего охранить, правильно?

– Ну да, не хочется как-то так сразу, да словно головой в омут – в семейные отношения. Осмотреться хочется.

– Ты сразу говори, – строгим голосом обратилась к ведьме Саигава. – Есть возможность обойти закон Великой Охоты или нет?

– Есть, как не быть, – вздохнула старушка. – Но уж больно он хитёр и сложен, как бы не перемудрить… Но раз хотите, слушайте…

И приступила к инструкциям.

Свой второй день работы Арис Шенгаут провёл как проклятый. Не покладая рук пахал, потому что его юный опекун явно решил войти в историю своими трудовыми стахановскими свершениями. А чтобы претворить в жизнь свои эпохальные задумки, малой даже осмеливался возмущённо покрикивать на своего великовозрастного помощника.

К его же чести будь сказано, Гют и сам работал с максимальной отдачей. Когда число заполненных корзин дошло до десятка, он сам, бегом, сделал одну, а затем ещё две ходки. После чего стал подносить все корзины на добрую треть дистанции. То есть темп переноски сразу резко возрос. И попытки новичка как-то проволынить показались неуместными даже для него. Совесть не позволяла идти порожняком и отдыхать. Приходилось бежать. Если уж ребёнок так работает, то взрослому сачковать не пристало.

Несмотря на стонущие ещё после вчерашнего мышцы, Шенгаут со второго часа работы втянулся, освоился и стал постепенно наращивать темп. Тропа стала для него знакома, как пять пальцев, и ноги знали, куда ступать, уже без постоянного контроля глаз. Движения тела стали экономичны, дыхание – ровным. А в середине предобеденного цикла распределитель выделил вторую ванну для добываемых парой стахановцев улиток. Количество девушек, обрабатывающих трофеи, достигло двенадцати. И все они уже посматривали на носильщика без улыбок. Вместо смешков слышалось недовольное ворчание.

«Это понятно, передовиков и выскочек никто не любит, – рассуждал Арис. – Кто-то жилы рвёт для своих амбициозных задумок, тогда как у смежников ломаются все графики работы, происходит десинхронизация производства, начинается разброд и шатание. Это как в Союзе собирали рекордные урожаи, а потом попросту гноили в течение года в неприспособленных местах. Или как у меня с грибами случилось…»

Это уже Дарья Чернова припомнила, как она однажды не совсем удачно договорилась со своим вторым мужем. Мол, ты привози сколько угодно грибов, я их все почищу и переработаю. А тому, дураку, и повезло! Привёз полную машину, ещё и на багажнике сверху в мешках. И пришлось Дарье двое суток безвылазно находиться на кухне и возиться с лесными «дарами».

Своё обещание она выполнила, но с тех пор грибы возненавидела и вздрагивала только от одного вида что красавца боровика, что бледной поганки. С тех пор Дарья научилась заранее взвешивать каждое обещание. Это помогало частенько избежать нежелательных действий, афёр и приключений, которые впоследствии приводили к головной боли.

Сейчас же воспоминание о грибах помогло сделать первые наблюдения:

«А здесь ничего подобного нет… Или виной всему отсутствие грунта как такового? Реки с неба всё смывают. Может, в иных местах земля получше? Здесь ведь кругом одни корни да лужи с болотной водой… Как только лесовиков всякие лихорадки не выкашивают? Ведь жуткая антисанитария вокруг, болотные испарения… А вот птички – загляденье! Не удивлюсь, если они разумны».

Дарья заметила не только отсутствие на тропе грибов и ягод. Птичье царство интриговало всё больше и больше. Казалось, птицы с начала рассвета и до заката сопровождают человека везде. Ещё и строго присматривая за ним. А как ещё иначе можно назвать перелёт с ветки на ветку нескольких птиц в течение вот уже нескольких ходок? Понятно, подобных вокруг сотни, и они вполне могли поменяться незаметно, но ведь Шенгаут уже второй час присматривался и постепенно начинал верить: птички одни и те же!

Сопровождают до самой ванны, а потом и обратно к набережной канала. Оттуда – вновь к поляне. Да и возле Гюта постоянно порхало около четырёх-пяти самых разнообразных пичужек. И размеры разнились: кто с кулак, а кто величиной с упитанную уточку. Все они без исключения отличались от привычных земных пернатых, знакомых Черновой. Какофония цветов, несуразные размеры, гротескные хвосты или неподходящие для вида лапки. Поэтому приходилось их временно классифицировать с земными видами просто по сходству: ласточка, стриж, кулик, воробей, здоровый воробей, жирная ласточка. И так далее… А в какой-то момент и не до птичек было.

Но именно во время обеда эта загадка и таинственность пернатых представителей местной фауны немножко приоткрылась. Хотя сам перерыв оказался до обидного коротким, и пообщаться толком на интересующие темы с юным опекуном не было никакой возможности. Никакой каши, хлеба и мяса не давали, отваров – тоже. Зато выдали по два внушительных плода, напоминающих по вкусу и по консистенции яблоки. Вот оба напарника, присев в стороне на брёвнышко, и принялись поспешно поглощать доставшуюся пайку.

«Не мало ли? – первым делом возмутился мысленно новичок. И сам пустился в верные рассуждения: – Хотя в этом тоже есть свой резон. Излишняя пища в обед – это обязательная сиеста после него. А день в лесу короткий, добыча тех же улиток ночью наверняка невозможна. Значит, о сиесте и заикаться нельзя. Потому и предоставлено много пищи во время ужина, а потом – достаточно свободного времени для отдыха. А вот что он творит с птичками?..»

Его опекун начал поедание первого яблока с того, что отхватил зубами шесть солидных кусков, а потом по очереди скормил их шести птичкам. Те подлетали или подходили по земле в порядке очереди, хватали угощения клювами или лапками и улетали в разные стороны леса. Вернулись они потом лишь к концу обеда.

Вполне естественно, что возник диалог между напарниками, состоящий из жестов, взглядов, ужимок, новых слов и коротких междометий. И если его перевести на литературный язык, то прозвучал бы он примерно так:

– Чего это ты птичек подкармливаешь? Ручные, что ли?

– Друзья, помощники, каичелли и дрозеби . – Последние два слова оказались пока для новичка непереводимы. – Без них в лесу нельзя. Без них – скучно. Без них – опасно.

– И прикормленные птички есть у каждого лесовика?

– У мужчин – пять-шесть, – надулся гордостью малолетка. – Охотники и лучшие воины имеют по десять. А то и больше… И называется такой круг помощников – нибом (землянин тут же и навсегда перевел для себя это слово как « нимб », да так и занёс его в свой словарик). К маленьким детям прилетают одна-две, зато самые умные и самые красивые птицы. У женщин вообще редко имеются свои каичелли и дрозеби.