Игорь Карде - Бронелетчики. Кровь на снегу

Бронелетчики заняли бывший штаб ополченцев – самый большой дом в селении. От финнов в качестве трофеев достались не только военные документы, но и тушенка, колбаса, сыр, галеты да еще водка. Захваченного в плен капитана Лахтинена заперли под охраной в чулане, а съестные припасы быстро оприходовали – собственные остались на хуторе Христаля. Из трофейных продуктов приготовили обед…

Но перед этим тоже устроили для себя небольшую помывку в сауне хозяина – немолодого, седоусого, степенного финна, немного понимающего по-русски. Попарились, хорошо расслабились, отмылись, и лишь затем сели за стол. За баню и постой дали Питеру Санонену часть продуктов – две банки тушенки и бутылку водки. Сами бронелетчики спиртное не употребляли – во время операций в группе действовал строгий сухой закон, но другим – можно…

В благодарность за то, что его не убили и даже не побили, Питер из собственных запасов достал банку настоящего китайского чая и угостил им бронелетчиков. И выпил с ними пару кружек, стараясь по мере сил угождать и всячески прислуживать.

Свою семью Питер давно отправил к родственникам, на север, а сам остался – очень боялся за свой дом, ведь это было главное его богатство, нажитое за долгие годы тяжелого, ежедневного труда. И еще он боялся за скотину – корову, лошадь, двух овец, свиней, птицу… За ними нужен уход, без него они пропадут. Как же их оставишь? Вот и пришлось ему остаться.

Питер прислуживал незваным гостям, а заодно прислушивался к тому, о чем они говорят. И старался понять, какие у них планы – относительно захваченного Пюнямя и его жителей… Да и всей Суоми тоже.

Очень уж не хотелось Санонену становиться гражданином Советского Союза и вступать в коллективное хозяйство, о котором он был уже наслышан. В основном – из газет, причем читал о колхозах только страшное и ужасное. Писали, что несчастных русских крестьян заставляли объединяться силой, буквально из-под палки, что при этом отбирали все имущество, вплоть до последних подштанников. А он столько лет корячился, трудился, вкалывал от зари до зари, чтобы к старости накопить хоть что-то. Самую малость, чтоб и самому хорошо пожить, и детям своим оставить…

Надо, во-первых, обеспечить приданым дочь (невеста уже), чтобы не стыдно было замуж ее выдавать, во-вторых, оставить любимому сыну кое-какое хозяйство, чтобы мог жениться на достойной девушке… И самому надо бы припасти кое-то на старость, чтобы не бедствовать. Но если, не приведи господь, дом сгорит и скотина подохнет, у него ничего не останется. И окажется он на старости лет нищим. А если загонят в колхозы и отберут последнее – то вообще беда…

Вот и прислушивался Питер Санонен к тому, что говорили русские, пытался запомнить каждое слово. Многое не понимал – не очень хорошо знал русский язык, но то, что услышал, повергло его в большое изумление. Уж очень о необычных вещах говорили его гости…

– Надо здесь заканчивать, – убеждал Злобина капитан Лепс, подливая себе кипяточку из блестящего пузатого самовара, – все почти что сделали. А то, что еще осталось, они сами доделают, без нас. Ополченцы отступают и вряд ли теперь остановятся, сопротивления серьезного уже не окажут…

Красивый медный самовар, из которого Лепс наливал себе в чашку кипятка, достался Питеру Санонену от русских беженцев. После революции многие петербуржцы (и не только они) бежали из охваченной смутой России в соседнюю, более спокойную Финляндию, спасая жизни, детей и остатки имущества. Брали с собой только самое необходимое – одежду, деньги, украшения, кое-что из любимых вещей…

Одна из семей, убегая от большевиков, остановилась в доме Санонена. Она и продала Питеру самовар, чтобы добыть денег на паром до Швеции. Там у главы семейства, инженера-судостроителя, имелись хорошие знакомые, они обещали помочь с жильем и работой. Петербуржцы решили пересидеть смутное время за границей, а потом, когда все утрясется и утихнет, вернуться в родной город. Не вечно же будет длиться эта чертова революция!

Сколько уже бунтов и мятежей было на Руси, не сосчитать, но все они рано или поздно заканчивались, причем всегда, как правило, одинаково: тюрьмами, ссылками и казнями для бунтовщиков, смирением и покаянием для простого народа, который по глупости или обманом попал в это кровавое безумие… Против власти, понятно, не попрешь, и плетью обуха не перешибешь, так что молчи и терпи…

Может, и сейчас ужасных большевиков загонят обратно в норы, откуда они в октябре вылезли? И накажут, чтобы впредь неповадно было? А самых активных и буйных, как положено, прилюдно перестреляют-перевешают для всеобщей острастки и строгого назидания… Тогда снова будут мир и покой, и можно вернуться в любимый Петербург, в свою уютную квартирку на Литейном проспекте…

Санонен заплатил за самовар столько, сколько смог собрать – уж очень он ему понравился. Пузатое медное изделие тульских мастеров покорило его простую душу чудесной красотой и сияющим, начищенным блеском боков. Питер выгреб из кошелька всю наличность, достал из тайника заначку, взял в долг у соседей… Долго торговался, но добился-таки своего – купил!

Крутобокий, горячий, затейливо украшенный самовар стал его любимой игрушкой и главным украшением в доме. К тому же, что ни говори, а приобрел он его достаточно дешево, в разы меньше настоящей цены. И даже вместе с расписными фарфоровыми чашками и блюдцами…

Питер часто пил из самовара чай и с ностальгией вспоминал те благословенные времена, когда жизнь в его родном селе была простой и незамысловатой. Ни войны, ни революций, ни красных, ни белых… Правил тогда над ними русский царь, но так далеко, что о нем почти никогда не вспоминали. В сельскую же жизнь никто не вмешивался, ни свои, финны, ни русские, она текла сама по себе, размеренно и укладисто, как было веками заведено, независимо от того, что происходило в далеком Гельсингфорсе или еще более далеком Петербурге.

Но потом все резко изменилось: сначала война с Германией, непонятно как и почему, затем – революция, мятеж, переворот, независимость… Только, казалось бы, все успокоилось, вошло в привычную колею, как на тебе – снова война, на сей раз уже с самими русскими. Которые гораздо страшнее и опаснее любых немцев. И чем все это кончится? Неизвестно…

В селении Пюнямя жили в основном зажиточные крестьяне, с хорошими, добротными, налаженными хозяйствами, и даже он, не самый богатый по здешним меркам человек, мог спокойно прокормить свою семью. А что теперь? Страшные большевики, которых он всю жизнь так боялся, пришли в дом и пьют чай из его самовара. И ведут себя так, будто они здесь хозяева. Будущее же вообще туманно и непонятно…