Михаил Ремер - Спасти Москву

– Великий хан Тохтамыш не желает больше лить кровь, – прокричал лысый монгол, и несколько глоток тут же разнесли этот крик дальше, успокаивая толпу. – Мой брат Дмитрий показал мужество, силу, мудрость и волю! Он показал и свою щедрость, и я хочу отплатить ему тем же! Росич больше не умрет! Я дарую жизни всем, кто попал в плен. Пусть они помнят, что обязаны жизнью великому князю! Моему брату!

Толпа, еще как-то удерживавшаяся на месте, теперь с воем ринулась вперед к телегам, поднимая, разрезая веревки и распутывая сородичей. И пофиг им уже было, что еще пару дней назад они пришли с мечом на московские земли! Десятки рук хлопали еще не понимающих, что произошло, пленников по плечам, кто-то из баб бросился перевязывать запекшиеся раны, вытирать заплаканные лица молоденьких еще совсем дружинников, а князь с Тохтамышем, о чем-то беседуя, удалились. Железные хватки Милована и Тверда ослабели, выпуская пенсионера на свободу, и тот, покачиваясь, словно пьяный, побрел куда-то в сторону колокольни.

Уже под вечер княжеским персонам был устроен пир, так что Булыцкий так и не смог свидеться с Дмитрием Ивановичем. А ночью от переживаний занемог он, да так, что провалялся на жесткой койке и лишь силы в себе нашел выйти да посмотреть вслед удаляющемуся объединенному войску. Чудно было так видеть Дмитрия и Тохтамыша, скачущими рука об руку впереди длинной вереницы возбужденных воинов. Под крики провожающих огромная черная змея медленно потянулась прочь от крепостных ворот в направлении земель непокорных князей.

– Думаешь, не предаст? – осторожно поинтересовался Милован, кивком указывая на скуластого пришельца.

– Не знаю, – честно ответил тот. – После того, что вчера князь учудил, и неведомо мне, какое еще предательство может быть…

– Учудил?

– А как еще братоубийство обозвать такое?

– Братоубийство? Уж ты не думаешь про себя, что князя мудрее? – проронил стоящий рядом Владимир.

– Разбить Тохтамыша да дань остаться платить?! Своих же казнить да набегом по русским землям бок о бок пойти? Да где же мудрость здесь, а?!!

– А то ты знаешь, как кто и на кого зуб точит, а?! – прикрикнул в ответ тот. – Или не говорил сам: Тохтамыша принять?!

– Так не отпускать же на братьев!

– Братья?! – расхохотался в ответ тот. – Да с такими братьями оно вернее в берлогу сунуться, все одно спокойней будет! Понуканиями, думаешь, дружинники рязанские да соседи их в поход пошли с Тохтамышем?! Да кукиш тебе! За хабаром пошли они. Все одно кого грабить: Москва или Самарканд. Где хабар богаче, там и милее!

– Так не казнить их за то было, да еще и топорами своими же!

– А чьими? – искренне удивился его собеседник. – Как чужими, так и хану показали бы, никто он нам. Что пока нужен, братом кличут, а чуть что не так, так и армией его, как своей, распоряжаться будет. Нет, такую обиду он вовек не простит! А так сам Тохтамыш спугался. Знает, что и своих не пощадит князь великий, что уж про чужих сказывать?! Оттого и казнь остановил! Да и казнили тех, кто свое откоптил уже. Тех, кому по-всякому смерть грозила, хоть бы и с заботами! От мук избавили их. Об их судьбе еще с дюжину мечтают; те бедолаги, что в горячках мечутся сейчас да заживо гниют. Не видел, что ли, таких?

– Так ты что мне, что благо великое князь совершил, толкуешь сейчас?

– Что горе большое отвел.

– А дань – тоже добро?

– А то как же? Тохтамыш за данью пришел да за хабаром. С пустыми руками ушел бы, так снова жди! Тимуру войско такое, что соли щепоть, а Дмитрий окрест всех собрал. Раз устояли против полчища, так другой раз туча налетит, что не отобьешься вовек. Пусть получит чего хотел да восвояси уйдет. А там, даст Бог, и по-твоему сложится все. Мир княжеству Московскому нужен сейчас. Да и сам про будущее сказывал, про университеты, про школы, про ремесла новые. А для того мастеровых собрать надо. Не добром, так силой стянуть.

– На братьев же, – словно заведенный, повторил Николай Сергеевич.

– Братьями они после того станут, как ты княжат молодых получишь.

– Чего?

– Сам же про римлян рассказывал. Так что школу готовь! Отцы пока раны зализывать будут по княжествам своим да дань собирать, сыны их в Московии под твоим да Сергия присмотром обучаться наукам ладным будут да порядкам московским.

– Мир, говоришь? – набычился, но все-таки сбросил обороты Николай Сергеевич. – А чего тогда с ханом рука об руку по землям окрестным пошел? Мог бы и один. Или Тохтамышу отдать.

– А тебе там, сверху веков, не видать, что ли, что князья друг другу глотки перегрызть готовы, а? Как лаются да собачатся меж собой. Не твои слова: Русь, что зипун латаный? Так вот и пошел Дмитрий с войной на соседей, чтобы зипунишко тот перекроить да по новой сладить. Так, чтобы ни заплатки ни единой, да швы чтобы ни единая шельма не разодрала.

– А Тохтамыша почто в поход втравил этот? – устало поинтересовался преподаватель.

– Так ему хабар нужен, не князю, – усмехнулся в ответ Владимир. – Вот его кочевники первыми в бой и пойдут. Да и кто тут устоит, видя, что сами ордынцы за Дмитрия горой встанут. А одного Тохтамыша отпустить, так то на поругание земли. Так ни тебе мастеровых, ни почета, ни городов.

– Убить его надо было, да и дело с концом. Оно, может, и Тимуру не до Руси было бы, – беспомощно ответил загнанный в угол Булыцкий.

– Убить – дело нехитрое, – хмыкнул в ответ его собеседник. – Да пустое.

– Думаешь?

– В Орде – замятня на замятне. Кто там на место Тохтамыша придет, тебе да Богу одному известно. Ты во, говоришь, Едигей. И говоришь, снова на Москву войска подымутся. Оно вишь, как там ни крути, золота всякому правителю надобно бы. А где оно? Да здесь! Тохтамыш, дело понятное, лукавил, когда братался с Дмитрием, да и Дмитрий не от сердца говорил слова свои. Да все одно с ним сладили: получили оба то, что хотели, и успокоились. Тохтамышу теперь самому любая ссора меж князьями русскими поперек горла, потому и идет с Дмитрием строптивых усмирять.

– Схитрил, получается, Дмитрий Иванович.

– Так и получается. Тохтамышу, чем дань с каждого собирать, проще с одного. Так и пусть думает, что за ярлык Дмитрий радеет. А брату Русь нужна крепкая! А для того непокорных подчинить надо да крест целовать заставить. А для ерепенистых тоже ведь слова найдутся! Не боись, – усмехнулся Владимир, глядя на поникшего пенсионера, – оно все, что ни делается, – к добру.

– Ох и кровавое то добро, – без сил прошептал в ответ тот. В ответ его собеседник лишь развел руками: мол, какое есть…

– Ты, чужеродец, вот чего, – помолчав, продолжил князь. – Ты еще о раненых попекись да ступай к Сергию. Тебя и там дела ждут. И запомни: пороху да таблеток от тебя Дмитрий ждет! – добавил Владимир.

– Забудешь тут, как же, – проворчал в ответ Булыцкий, однако его собеседник не услышал. Ну или сделал вид, что не услышал.