Вячеслав Шалыгин - Оружейник

Андрея это вполне устраивало. И не только по причине прохладного отношения ко всяким клубным «бух-бух». Лес предлагал надежную защиту от зорких глаз вероятного преследователя, а еще от солнца и ветра.

Не то чтобы на открытом пространстве путники изнывали от жары, но в лесу все-таки комфортнее. И ветер не свистел в ушах, перекрывая все прочие звуки. Да, в лесу тоже было шумно, один птичий гам чего стоил, но звуки здесь метались разнообразные, не заунывные и, главное, не маскирующие чужие шаги. Топот на два такта был чуждым звуком в местной гамме, а потому улавливался легко.

В общем, лес был приятнее голого склона во всех отношениях. Даже тот факт, что склон все еще продолжался, не умалял достоинств зеленой зоны. Да, идти приходилось по-прежнему вниз, напрягая колени и стараясь не усесться на пятую точку или не сорваться на безудержный бег – местами склон становился очень крутым. Но теперь, в случае чего, можно было ухватиться за ближайшее дерево.

Беляев так и делал. Когда уставали ноги, он начинал семенить от дерева к дереву. Перебежка – врезался, отдохнул, спустился чуть ниже и снова мягко врезался в дерево, отдохнул. Метод приемлемый, разве что не такой скоростной, как метод равномерного серпантинного спуска, который взял на вооружение Андрей.

В результате до более-менее пологих склонов Андрей добрался вполовину быстрее и был вынужден остановиться, дожидаясь Беляева.

– Не понимаю, – спустившись к месту нового привала, выдохнул Сан Саныч. – Ты видел? Там лошади пасутся! Уклон градусов в шестьдесят, а они ходят себе, травку щиплют!

– Трава сочная, тенек, никаких тебе слепней и оводов, а неподалеку горный ручей течет, – Андрей пожал плечами, – что еще надо для лошадиного счастья?

– Но как?! На такой-то крутизне!

– Не забывай, у них конструкция устойчивая, четыре ноги, а не две.

– Это я понимаю, но… – Беляев махнул рукой. – Ладно, проехали. Мы правильно идем?

– Правильно, – Андрей вдруг вскинул руку, призывая Беляева умолкнуть, и оглянулся. – И за нами правильно идут. След в след.

– «Серый»?! – Сан Саныч воинственно стиснул древко секиры.

– Пока не скажу. На всякий случай, усложним ему задачу.

Андрей жестами показал Беляеву, как следует проложить дальнейший маршрут, а затем приложил палец к губам. Сан Саныч с пониманием кивнул. Голоса в лесу, так же, как «двухтактный» топот, были звуками чужеродными, а потому сразу же выдавали местоположение путников. Лунёв махнул «топай», а сам бесшумно скользнул вправо, под прикрытие кустов.

Беляев подался было в указанном Андреем направлении, но вдруг замер, обернулся и недоверчиво хмыкнул. До него внезапно дошло, что Лунёв исчез практически бесшумно. И это было почти невероятно. Лес на склоне очень походил на смешанный лес в средней полосе. Здесь росли хвойные и лиственные породы, кустарники и всевозможная трава, от мелкой, ягодной, до высоченной, вроде крапивы и папоротника. Пройти хотя бы десять шагов по этим зарослям и не наступить на сухую ветку, не задеть куст или не зашуршать травой нереально. Тем не менее, Андрею это удалось. Каким образом? Этот вопрос и заставил Беляева остановиться и обернуться, а отсутствие на него внятного ответа заставило хмыкнуть.

Беляев успел спуститься до относительно ровной местности, когда звуки леса вдруг стали громче, в основном за счет разноголосицы переполошившихся птиц, а затем к ним добавился громкий скрежет и треск. Чуть позже донесся неопределенный шум, вроде шелеста листвы, только громче и объемнее, а завершилось все глухим стуком, будто бы кто-то ударил в огромные деревянные ложки.

Сан Саныч прижался к дереву и опасливо осмотрелся. Почему-то ему пришло на ум сравнение с работой лесорубов, поваливших пару высоких деревьев. Только звукам падения деревьев не предшествовал стук топоров или вой бензопил. Да еще этот треск вначале. Неужели кто-то ухитрился не спилить, а сломать те деревья? Но кто? «Серый»? С помощью своей стреляющей трубки?

Эта загадка тоже осталась без ответа. Правее позиции Сан Саныча мелькнула знакомая фигура – опять почти бесшумно! – и Беляев бросился следом за Лунёвым. Тот заметил Беляева и повторил жест, которым отправлял Сан Саныча по запасному маршруту. То есть воссоединяться маленькой группе рано.

Беляев сменил направление, резко принял вправо, но вскоре очутился перед большой промоиной с крутыми берегами. Перепрыгнуть ее он не надеялся, поэтому повертел головой, приметил слева лежащий поперек овражка ствол давно упавшего дерева и бросился к импровизированной переправе. Получилось – снова приблизился к маршруту Лунёва.

Андрей встретил Беляева на другой стороне промоины в густых зарослях чего-то колючего, красиво цветущего и очень пахучего. Запах был настолько сильным, что у Сан Саныча на миг перехватило дыхание. Нет, цветы на кустарнике пахли приятно, только очень уж сильно, аж слезу вышибало.

Пока Беляев привыкал к запаху и утирал слезы, Андрей успел исчезнуть и снова появиться у тропы. Сан Саныч пошарил взглядом по сторонам и понял, что не оговорился. Выяснилось, что здесь действительно проходит тропа.

Лунёв вернулся не с пустыми руками. Он тащил за собой срубленное дерево. Беляев удивленно уставился на Андрея, но тот лишь отмахнулся, как бы говоря «вопросы позже». Подтащив дерево почти к промоине правее мостика, Андрей поднатужился, поднял комель и всунул его внутрь «трезубой вилки», образованной растущими из одного корня березовыми стволами. Дерево надежно зафиксировалось в этой вилке, а кроной перекинулось через мостик по диагонали и почти легло на другой берег промоины. Получилось что-то вроде еще одного перехода, только замаскированного ветками и листвой и лежащего наискосок.

У Беляева мелькнула мысль, что по замыслу Андрея это может быть маскировка реального мостика или этакий шлагбаум, но зачем нужен этот крепкий, но все равно условный «шлагбаум»? Торчащие ветки, конечно, могут помешать, но все равно через него можно запросто перебраться. Что задумал этот квестер?

Прояснил ситуацию сам Лунёв. Он вернулся на другой берег промоины и кивнул Беляеву.

– Дотяну, принимай и держи!

Сан Саныч не сразу понял, о чем речь, но когда Андрей подтянул верхушку дерева-шлагбаума к ближнему берегу, до Беляева дошло. Он ухватился за верхушку и уперся каблуками в землю. Дерево так и норовило распрямиться и махнуть над мостиком этакой огромной горизонтальной метлой, но Беляев держал крепко. И даже тайно этим гордился.

Андрей не спешил на помощь. Перебравшись на ближний берег, он опять куда-то исчез, а когда вернулся, притащил моток пеньковой веревки. Где он ее раздобыл, стало третьей загадкой. Впрочем, судя по запаху, Андрей стащил ее с коновязи. Наверное, с той, возле которой ночевали пасущиеся сейчас на склонах лошади.