Константин Радов - Миноносец. ГРУ Петра Великого

Только Фортуна явно вознамерилась удержать меня от незаконных действий. План обогащения посредством фальшивых купферталеров тоже провалился – из-за совершенного пустяка. Третий герцог Бофор, у коего я рассчитывал арендовать землю под мастерскую, оказался десятилетним ребенком и круглым сиротой. Его опекун, дальний родственник, сначала заставил ждать, пока вернется из путешествия на континент, а затем пожаловался, что не вправе заключать контракты до окончания тяжбы с представителями другой ветви рода, желающими перехватить власть над обширным имением.

Подходящих пунктов, соединяющих близость сырья и топлива с удобностью контрабандного вывоза изделий, не так много. Другого места я найти не успел – пришло время возвращаться в Россию.

Отлучка со службы затянулась, но царь не роптал. Петру было не до меня: на берегах Невы разыгрывался последний акт семейной трагедии. У лондонского резидента Веселовского физиономия совсем перестала соответствовать фамилии: его родной брат, исполнявший такую же должность в Вене, не справился с поручениями государя относительно царевича. Опала могла пасть и на родственников. Зато Толстой и Румянцев предвкушали награды. Я оставался сторонним зрителем: Алексея было не жаль. Нарушение царем обещаний выглядело отвратительно – но сынок оказался не лучше, ради лживого прощения отдав сторонников на пытку и казнь. Дурак сам выкопал себе могилу. Держался претендентом и обнаружил явное намерение добывать трон из-под живого отца. Человек умный и твердый поступил бы иначе.

Надо было ему после бегства отрицать любые притязания на престол: дескать, от наследства отказываюсь и желаю жить как простой дворянин во владениях дорогого свойственника, императора Карла. Об отце говорить только хорошее, возлагая вину на коварных интриганов и клеветников, пробравшихся к подножию трона. Упирать на смертельную опасность от оных – но жаловаться, что несправедливый отеческий гнев сокрушает сердце любящего сына, мечтающего о честной смерти в бою с турками. Со слезами проситься волонтером к принцу Евгению – хотя бы в чине поручика, который имел в России! Карл не посмел бы отказать в таких скромных и законных желаниях. А после первой баталии даже мысли о выдаче царевича стали бы невозможны. Армия не поймет.

И еще не стоило возить в Европу свою чухонку. Подобная замена покойной княжне Вольфенбюттельской оскорбила императорское семейство и все княжеское сословие Германии. Женщины имеют в политике огромную силу – не меньше, чем армия! Так возьми на себя труд немного им подыграть: предстань одиноким, несчастным, неправедно гонимым. Злая мачеха и оклеветанный пасынок – классический сказочный сюжет у всех народов! Притворись царевичем из сказки, чтобы околдовать юных красавиц – и заодно их мамочек. Возможность с большим дисконтом приобрести корону вскружит немало голов. Да еще какую корону! Мелкопоместные немецкие принцессы впадают в любовное томление при одной мысли о раскинувшихся на половину глобуса пространствах…

Если ловко уклоняться от матримониальных сетей – можно иметь всю женскую половину империи на своей стороне. А между тем честно служить императору, стараясь чему-нибудь научиться, – и ждать. Ждать, пока явятся русские послы и позовут на царство.

В общем, на шахматной доске большой политики царевич загубил отличную выигрышную позицию. Правда, действуя чуждыми фигурами: поборник русской старины нарушил исконный обычай сыновней почтительности и отправился искать поддержки у иноверных немцев! Не то чтоб я сочувствовал его стремлениям, просто привычка такая – вычислять наилучшие ходы для обеих сторон. Досада берет, когда игрок совершает нелепые ошибки. Как можно думать, что Карл Шестой, в разгар турецкой войны подвергшийся нападению испанцев, захочет воевать еще и с Петром, у которого армия после поражения шведов свободна? Как можно, зная отца, надеяться на милость после таких пропозиций иностранным державам? Не будь очевидного внешнего сходства, – я бы подумал, что государь имел вескую причину развестись с женой и Алексей зачат каким-нибудь лакеем. Совершенно не унаследовал отцовских качеств.

– Зело высокой мерою свой ум ценишь. Не лишку запрашиваешь – треть?!

– Будь жаден – просил бы половину. Третья часть – это без запроса и по справедливости. Помимо меня дело не сделается, государь. Такую же долю получит Ваше Величество, предоставив землю, работников и торговые привилегии. Остальное – тем, кто даст деньги. Вся соль прожекта в правильном соединении казенного интереса с партикулярным, тогда возможно будет из казны в нынешнее трудное время ни единой полушки не просить, но впоследствии государственную пользу стократ умножить.

– Смотрел твои расчеты. На бумаге – красиво. Из трех миллионов, кои шведы с железа имеют, оттянуть себе хоть четверть – дело великое. Вроде всё сходится, кроме одного: почем ты знаешь, что купцы тебе денег дадут?

– Не дадут наши, можно спросить у английских: эти на любую глупость дают. Объяви, что умеешь добывать золото из навоза, – на другой день желающие вступить в интересаны ворота вынесут. А под русское железо тридцать тысяч фунтов собрать – проще некуда. Дело разумное и выгодное.

– Выгодное – только для кого? Прибытки себе заберут, труды нам оставят.

– Не смогут. Мажоритета у них не будет. Но, конечно, сначала надо в России компаньонов поискать. С британцами интерес не сходится: они по другую сторону прилавка. Разве в самой крайности…

– Нет. Ни в какой крайности сего не дозволю. Король Георг великую желюзию к нашей потенции имеет и не преминет вредить. Своих найдем – Демидовым прикажу.

– Государь, лучше по-другому. Ежели приказать – боюсь, окажутся у старика все деньги в деле, а сам кругом в долгах: такой сирый да убогий, что впору ему копеечку бросить. Пусть Макаров шепнет кому следует о монополии на вывоз железа, предполагаемой для новой компании. Сами прибегут. За ними другие потянутся: Демидовы у купцов в великой зависти.

– Погоди-ка, о монополии в твоих бумагах помину не было!

– Зато об иностранных дольщиках был. Или то, или другое: иначе денег на заводское строение не собрать.

– Аппетит убавь. Сто тридцать пять тысяч у тебя получилось: уральские заводы на то же число работников не боле пятидесяти выходят.

– На Урале провиант вдвое дешевле, людям можно меньше платить. Здесь на таком жалованьи голодом перемрут. Машины, опять же, денег стоят. Свои корабли, свои склады в Лондоне и Амстердаме: с этим можно погодить, но не очень сильно. Иначе полной выгоды не получим. Поскольку дело новое, надо некоторую долю на опыты и на потери от неумения прибавить… Ничего лишнего, государь! Сколько ныне в казну с отпуска железа за море сходит? Как дело поставлю, в двойном размере возмещу.