Константин Радов - Миноносец. ГРУ Петра Великого

– Если Яков Вилимович преуспеет в переговорах, чему немалое вероятие есть, военные люди и здесь окажутся без дела. Что же касается администрации государственной – это не самая сильная моя сторона, ибо довольного искусства к тому не имею. С провинцией сладить могу, а в столичные дела вступаться считаю опасным. Дипломатического таланта не хватит. И связей нужных нет.

– Александр Иванович! Скромность похвальна, но невыгодна. Зайти с малыми силами в самую гущу врагов вы, значит, не боитесь, а принять должность гражданского правления… Неужто интриганы страшнее турок?

– Разумеется! Баталии на дворцовом паркете совершаются по иным правилам, чем в поле. Там хотя бы знаешь, кто враг.

– И здесь узнаете! Я уверен, вы на стороне людей благородных и желающих добра отечеству, поэтому готов совершенно бескорыстно способствовать вашему успеху. Знаю, что и вы никогда не оставите верных друзей своею помощью. Касательно же умаления царских милостей с окончанием войны – не стоит беспокоиться слишком сильно. Какой бы прочный мир ни даровал нам всемогущий Господь, в наибольшем приближении у государя всегда будут те, кто прославил русское оружие на полях сражений.

– Есть персоны, намного превосходящие меня заслугами.

– Но вы еще молоды, дорогой друг, ваше поприще далеко от вершины. Великий Шереметев ныне в Москве лежит при смерти, другой фельдмаршал чудом избежал опалы, и если не переменит привычек, то не минует ее в будущем. Принадлежность к старинной знати после известных вам событий из преимущества обратилась в недостаток, отнимающий высочайшее доверие. Никогда еще не открывались возможности столь блистательные для младшей части генералитета – тех, кто совсем недавно удостоился бригадирского или генерал-майорского чина…

– Петр Павлович, я не рвусь в первый ряд и не думаю, что Его Величество изменит правилу жаловать высшие чины своим природным подданным. Общество Ласси, Гордона, обоих Брюсов меня вполне устраивает.

– В высшей степени достойные военачальники. Однако вам легко получить перевес над ними. Ужели не задумывались? Вы не женаты и, сколько я знаю, не слишком стоите за папу римского – а потому можете сделаться в России своим. Государь чрезвычайно нуждается в помощниках, способных контрбалансировать вздыхающим о старине родовитым вельможам, не слишком оскорбляя их чуждостью: разумеется, первые места в администрации должны принадлежать нам, православным.

– Э-э-э… Да, конечно! Обещаю подумать над вашими соображениями. Или без моего согласия на вице-президентство все рудные копи завтра же обвалятся и все мануфактуры разорятся?

– Потерпят несколько времени. Именным указом велено коллегии сочинять и ведомости отовсюду брать, а в дела не вступаться, пока новая система окончательно устроится.

– Совсем не похоже на государя Петра Алексеевича. Прежде он столько времени на подготовку не давал.

– Великие дела быстро не делаются. Но постарайтесь с решением не медлить, а то найдутся претенденты из людей барона фон Любераса. Примерно через неделю советник Остерман отправляется на Аланды для продолжения негоциаций, хотелось бы с ним передать Якову Вилимовичу ваш ответ.

– Хорошо. А позволите ли, Петр Павлович, спросить вашего совета в делах денежных? Если сие будет уместно.

– Относительно компаньонства вашего с Демидовыми?

– Совершенно верно. Я предполагал устроить товарищество для сбыта русского железа в Англии и завод по переделке полос в… Ну, в общем, в более дорогие формы. Вместе, под единособранным правлением. На днях приехал с ладожского берега, а мне Акинфий Никитич заявляет: торговля им интересна, завод – нет.

– И что вы предполагаете делать?

– А что я могу? Способов заставить не имею, да и не любят деньги неволи. Причем впечатление такое, что сам Акинфий бы согласился, но вот старик… Этот желает в своем кулаке всё держать, и никак иначе! Завод он, возможно, и выстроит с течением времени – только у себя на Урале и своим коштом. Меня такой оборот принизит до демидовского приказчика по заморской продаже. Не поможете денег найти?

– Много?

– Тысяч восемьдесят, еще лучше – сто.

– Рад бы вам помочь, Александр Иванович, – если б сам не был в долгах. А из посторонних людей без надежного обеспечения никто не даст.

– Завод и будет обеспечением. Поверьте, это выгоднее вашей шелковой мануфактуры. Поспрашивайте в кругу знакомых, не желает ли кто в интересаны вступить. Паи сделаю небольшие, рублей по тысяче. Можно даже по пятьсот.

– Видится мне, коли хотите сие дело сделать – не миновать вам вице-президентства: человеку, в сей должности состоящему, дадут охотней.

– Понимаю – да неохота новую службу со злоупотреблений начинать…

– Нет, господин генерал-адмирал! Благодарствую, больше судов не нужно!

– Слава богу, а то я уж думал, ты у меня пришел десяток линейных кораблей под свои товары просить. Брови-то опусти: шучу! Говорят, неплохо расторговался?

– Грех жаловаться! Судов к весне своих будет в достатке: два галиота заказал на Партикулярной верфи, еще два у Бажениных в Архангельске. Команды тоже в Поморье наберу. Боюсь только за подвоз с Урала: шлюзы вышневолоцкие размыло в нынешнем году. По санному пути выгоню мужиков возить железо из Торжка в Новгород. Хоть бы кто взялся канал исправить…

– Да вроде нашелся охотник: купец Мишка Сердюков. Родом то ли бурят, то ли калмык – у московского приказчика за приемного сына вырос. Добрый вышел детина: самому государю пропозиции подавать не боится.

– Надо ему посодействовать. У меня тоже к государю немало дел накопилось – но только если вы, Федор Матвеевич, одобрите.

– Опять торговые или по военной части?

– Те и другие. Первое, хочу с будущего лета на Адмиралтейство пиленый лес предложить – слышал, герцогу Ижорскому река Ижора учинилась непослушна, плотину каждый год почти рвет. Доски золотые выходят: расходы огромные, а толку мало.

– Голландцы строили. Видно, своровали.

– В их земле таких паводков, как здесь, не бывает. Да кто бы ни строил, у меня всегда дешевле выйдет, чем у Светлейшего.

– Хочешь к железу и дерево прибрать?

– Так связь прямая. Отвели мне лес под углежжение, посмотрел – жалко! Не по-хозяйски вышло бы деревья, кои всего вершком или двумя меньше указных, на топливо пускать. Макушки, сучья, горбыль – другое дело, все равно от распила половина в отходы идет. Из пней попутно смолу можно выгнать. А остальное на доски! Возле Ладожского озера два места, годных для плотины, мне приглянулись. Выбрать так и не смог. Упросил государя на оба: одно под железный завод, другое под лесопильный.

– Дело к тому идет, что на Рождество подпишут мирный трактат. Корабельное строение может убавиться.