Константин Радов - Миноносец. ГРУ Петра Великого

– Никогда в тех краях не бывал.

– Не беда, Ван Хюльст был. Все равно идти надо вместе: вдруг какой ретивый швед забудет о перемирии.

– А пустят в Англию голландца с иностранным товаром?

– Он продал мне свой галиот – фиктивно. Судно теперь числится русским, а шкипер – боцманом. Какая ему разница, лишь бы шли деньги за фрахт.

– Я бы не согласился на его месте.

– Ты не голландец. Для шнявы, что одолжил адмирал, людей выделил? Альфонсо справится?

– Да, ваше сиятельство, в смысле – да, выделил. Справится ли, не уверен. Те крестьяне, которых вы изволили прислать, матросами еще долго не сделаются, а пяти опытных моряков для такого судна мало.

– Терпение! Эти парни из моей деревни: прикажу – научатся, хотя никогда не видели моря. Что делать, матросов даже адмирал дать не может. Царь не разрешит. А вот артиллеристы будут, по одному на пушку. Имей в виду, их прислали на время – пусть учат твоих ребят. И не жалей пороха! Надо быть готовым ко всему: якорная стоянка на Темзе не менее опасна, чем у африканского берега, особенно ночью.

– С городскими разбойниками мои люди сладят.

– Не сомневаюсь, но постарайся уважать местные обычаи. Ножом по горлу и в воду – такого правосудия власти могут не понять, надо грабителей вязать и сдавать начальству. Хотя бы выборочно: там любимая народная забава – суд, и если судить некого, на это место могут поверстать вас. Старайтесь держаться вместе, из трех капитанов ты старший. К Ван Хюльсту прислушивайся, он лучше знает северные воды, – только помни, что полностью доверять ему рано. У него будет на борту мой приказчик, дабы следить за товаром и изображать капитана для желающих убедиться, что судно русское. Да поможет вам Пречистая Дева!

– Рассказывай, как дела, Максим Иваныч. Что я перед отъездом велел – исполнил?

– Сколько разумения хватило, господин генерал! Бекташевская лесопильня третий год действует, доски по весне сплавляем в Тверь, Углич и Рыбную слободу для судового дела. Парней и молодых мужиков по твоему приказу плотинному строению научаю, и пильному делу тоже. Дюжины две ныне наберется таких, что не страшно к делу приставить. Соседи езжали любопытствовать – почитай, чуть не все, издалеча тоже бывали. Токмо на паях с твоей милостью заводить дело не смеют, окромя вдовы капитанши Курицыной да старосты села Ивановского, а то село – стольника Аничкова имение.

– Исполу, как я рассчитывал, или иначе?

– Точно по твоему, господин генерал, желанию порядились: дескать, ихние мужики плотину под моим приглядом насыплют да лесу заготовят, а пилы с твоего завода, и мельницу бекташевская артель поставит, опять же, по моему разумению. И по двое мастеров мы своих дали. Выручку согласились пополам делить. Токмо весеннего распила доски-то разошлись, а денег досель не видано: всё погодить велят, а ихние мужики в глаза смеются…

– С Аничковым поговорю завтра же, его полк тут рядом стоит. Насчет вдовы посмотрим – не люблю с бабами воевать. Сейчас там пилят?

– Воды не хватает, а по осени – как прикажешь.

– Прикажу пилить. Только все напиленное взять на себя, в счет долга.

– А коли не дадут?

– Есть на Москве один старый кляузник, из подьячих. С виду дряхлый – но за копейку зайца догонит. Заупрямится вдова – подарю долг ему, пускай взыскивает. Надо пример дать, чтоб таковых шалостей больше не водилось. И впредь писать в контракте: без согласия наших мастеров досок никому не продавать и себе не брать, под неустойкою. Мне этими делами заниматься недосуг, сделаем лесопиление крестьянским промыслом: пусть отдают пятую часть денег, а я велю приглядеть, чтоб их не обижали. Иваныч, надо направлять дело к равной пользе моих мужиков и соседей-помещиков, иначе толку не будет! На Волге много пиленого лесу потребно? Прибавить сколько можно, не уронив цену?

– Хоть вдесятеро – все мало будет. Волжские барки в самый верх за мелководьем не ходят, через волоцкие шлюзы к Питербурху только малые дощаники провесть можно. Потом их ломают: на обратный путь товару для них нет, а пустыми тянуть – неприбыточно.

– Сие мне известно, не слепой. Сколько тех судов каждый год ладят?

– Кто ж их считал? Мню, тысячи две али три.

– Будет больше. Пойдет железо с Урала в заморские страны, с прибавкой год от года. Доски в цене поднимутся. Десяток пильных мельниц будущим летом сможешь устроить? Если надо, еще артель составь.

– Столько не осилить, господин генерал.

– Осиль, сколько сможешь. Допрежь ты у меня стоял на жалованьи – теперь отниму. Получать будешь тридцатую часть выручки от лесопилен. Но только с новых, первый год!

– Да это ж сколько будет?!

– С десятка таких, как в Бекташеве, – втрое больше прежнего оклада. Мужиков, коих выучил, смелей к делу своему припрягай, а на черные работы ставь неученых. Ну, чего мнешься?

– Все бы ладно, господин генерал, только ж надо еще с помещиками договариваться…

– Робеешь их, что ли? Понаглей надо быть! Помни, у кого служишь! Ладно, найду тебе помощника, чтоб умел лихо языком чесать – это легче, чем работать…

– Даже не знаю, что сказать, Петр Павлович! Слишком неожиданно: государь ни единым словом о том не обмолвился…

– Хорошо отдыхали, Александр Иванович! Совсем отвыкли за границей от наших порядков. Рассудите сами: если бы Его Величество через голову Брюса предложил вам вице-президентство, сие означало бы опалу Якова Вилимовича, понеже все иные президенты сами подбирают себе товарищей, равно как советников и асессоров. Думаете, почему в Берг-мануфактур-коллегии, единственной из всех, сие место оставлено вакантным?

– Однако я не вчера приехал…

– Яков Вилимович прежде о сем не писал, рассчитывая встретиться и конверсировать с вами, но негоциации аландские затянулись сверх ожиданий. Покинуть те отдаленные острова он не может, между тем коллежское устроение движется слабо: кроме президента, дельных людей в новоучрежденном собрании – только мой брат Михаил да артиллерийский капитан Татищев…

– Это Василий, что ль? Ну, тогда можно не беспокоиться. Толковый офицер. И образованный не по чину. А у меня столько забот, что брать себе еще одну должность – слишком самонадеянно. По зимнему пути надо будет ехать на юг: бурлацкую лямку вице-губернаторства государь с меня, слава богу, еще перед Европой изволил снять и перевесить на Колычева, но ландмилицкие дела за мною оставил.

– Зима еще далеко. Да и что сейчас делать на турецких рубежах? Берите за образец Федора Матвеевича: который год Азовской губернией по почте управляет, и никто доселе не жаловался. Вы умный человек и прекрасно понимаете, что пребывание в мирное время на отдаленной границе не способствует дальнейшей карьере. Надо быть поближе к Его Величеству!